20 
— Да, мадам, но уверяю вас — я смог устоять перед его чарами.
Строгая дама в черном траурном платье с сожалением сказала:
— Как печально, что я не заметила его сразу. Интересно, сколько ему сейчас лет? Шестьдесят, семьдесят?
— Какое это имеет значение? — сказала Констанция.
— Да, — мечтательно протянула старая дама, — он великолепный кавалер. Есть такая итальянская поговорка, — неожиданно сказала пожилая дама, — не помню, как она звучит в оригинале, но по-французски это выглядит примерно так: молодая женщина перед кавалером должна сначала показать себя, а женщина постарше — сразу ложиться. Пожилая дама хихикнула, прикрыв лицо веером.
— В нашей старушке Европе, — заметил господин де Ванделль, — в последнее время очень много говорят об этих соблазнительных писателях, которые обязаны своей соблазнительностью качеству языка. Что вы думаете по этому поводу, господин Ретиф?
— Я хотел бы воздержаться от комментариев по поводу языка, поскольку я сам писатель и, в какой-то мере, лицо заинтересованное. А вот что касается Джако-мо Казановы, то, если вас интересует мое мнение, могу высказать его.
Констанция улыбнулась.
— Ну разумеется, господин Ретиф, это очень любопытно. Признаюсь, что я читала некоторые ваши книги и мне нравится тот язык, которым вы пишите. В любом случае, это дело вкуса. Что же вы хотели сказать на счет господина Казановы?
— Я с большим сомнением отношусь к рассказам о его грандиозных любовных приключениях.
— Почему же? — спросила Констанция. — Или вы думаете, что большую их часть выдумал сам господин Казанова?
Ретиф мягко улыбнулся.
— Вполне возможно. По-моему мнению, для выдающегося любовника он слишком высок ростом. Я убежден в том, что все выдающиеся любовники были маленького роста. Это доказано. -
Констанция рассмеялась.
— Кем доказано?
Ничуть не смутившись, Ретиф принялся объяснять.
— Дело в том, что кровеносные сосуды, которые придают особую упругость половому члену, являются тем более крепкими, чем меньше поверхность этого самого тела.
Желчный пожилой господин, который сидел рядом с Констанцией, недовольно надув губы, произнес:
— Это возмутительно. Теперь мне ясно, почему ваши книги пользуются такой популярностью среди черни. Да вы обыкновенный порнограф. Все ваши произведения нужно сжечь.
Ретиф огрызнулся:
— Я бы не советовал вам так говорить. Сейчас уже не то время, чтобы указывать народу, что он должен Делать. Смотрите, чтобы вас самого не подвесили за ноги.
— Я сам судья, — гордо вытянув шею, заявил пожилой господин. — И лучше других знаю, что сейчас можно, а что нельзя.
Ретиф мягко улыбнулся.
— Боюсь, что ваши ожидания могут принести вам сплошное разочарование.
Спор грозил разрастись, а потому Констанция решила вмешаться. — Ну, что вы, господа, успокойтесь. Пожилой судья, презрительно скривившись, отвернулся.
— Я хочу сесть у окна, — сказал он своей супруге. Та с готовностью поднялась со своего места.
— Конечно, дорогой, садись. Но мне совсем не нравится, как ты себя ведешь, — громко зашептала она. — Тебе следовало бы быть более сдержанным. Ведь ты разговариваешь не с кем-нибудь, а с настоящим господином писателем.
В то же самое время Томас Пенн, сидевший на козлах вместе с Жакобом и двумя кучерами, раздумывал над тем, о чем они разговаривали с Ретифом де ля Бретоном. Неожиданно Жакоб воскликнул:
— Смотрите, лошади! Похоже, это лошади почтовой службы. И, действительно, несколько человек в форме почтовых служащих вели с пастбища десяток лошадей.
— Наверное, это те самые лошади, которые были запряжены в карету, проехавшую здесь сегодня утром, — сказал молодой кучер. — Видите, их только сейчас ведут с пастбища. Наверное, та карета ехала всю ночь.
— Интересно, — сказал мистер Пенн, — если эта карета едет так быстро, то насколько она опередила нас? Наверное, уже на полсотни лье?
Молодой кучер пожал плечами.
— Вовсе не обязательно. Все зависит от размеров кареты, дороги и состояния лошадей. Они вполне могут быть где-нибудь в пять лье перед нами. А если еще останавливаются, то мы вполне можем догнать их.
— Да, — задумчиво произнес мистер Пенн, — было бы совсем неплохо посмотреть на эту карету.
— Кстати, — добавил молодой кучер, — трудно найти столько свежих лошадей на каждой почтовой станции.
— Но ведь вы меняете лошадей в каждом пункте остановки, — сказал американец.
20 
