Лёгкий, ненавязчивый романчик 
103 
Мужчина внимательно вглядывался в нее. У него было худое лицо с профилем ястреба, смуглая кожа, сверкающие синие глаза… Кровь забилась в висках Марианны, во рту пересохло. Пальцы впились в свиток с нотами. Она узнала Язона Бофора.
Первой реакцией Марианны было – бежать со всех ног, но здравый смысл пробился сквозь охвативший ее ужас и одержал верх. Она не имела права бежать. Это было бы возможно, если бы ни Бофор, ни князь не заметили ее, но оба они пристально смотрели на девушку. Необходимо остаться.
Чувствуя, что она не может и шагу ступить в их сторону, Марианна свернула к графине де Перигор, продолжавшей подзывать ее. Ей настоятельно требовалась передышка, чтобы немного собраться с мыслями. Юная Доротея встретила ее с излишне горячей симпатией, возможно, желая этим удивить окружающих.
– Присаживайтесь к нам, Марианна, мы как раз перемываем косточки всем, кто попадет нам на зубок. Это очень забавно!
Марианна вымученно улыбнулась и машинально сказала, думая о другом:
– Не дай бог, мадам, стать вашей мишенью! А о ком речь?
– Об Императоре, конечно. Ходят все более упорные слухи, что он женится на эрцгерцогине. Он уже якобы занят учреждением нового Двора, и мне предназначено место придворной дамы. Что вы об этом думаете?
– Что ваше происхождение, госпожа графиня, позволяет вам занять самую высокую должность! А вам она нравится?
«Боже! Как мучителен этот пустой разговор! Но надо за любую цену выиграть время, чтобы найти выход!»
Доротея де Перигор громко, еще по-детски, расхохоталась, но тут же оборвала смех.
– Откровенно говоря, нет! Конечно, я не вижу никаких препятствий службе одной из Габсбургов, даже если она настолько глупа, чтобы выйти замуж за Людоеда, но у меня нет ни малейшего желания жить в ближайшем окружении Наполеона. Достаточно уже этих ужасных вечеров в Тюильри, от которых нельзя избавиться.
Графиня Кильманзег, терпеливо слушавшая до сих пор, сочла, без сомнения, что ее юная подруга слишком старается ради простой лектрисы и что пора ей снова завладеть вниманием.
– Знаете ли вы, что он ответил на днях мадам де Монморанси?.. Надо признать, это было довольно забавно.
– Бог мой, нет! Расскажите!
– Как известно, Император хотел дать Монморанси титул графа. И его жена, не удовлетворенная таким возвышением, слишком, по ее мнению, ничтожным для славы их рода, возразила: «Сир, мы являемся первыми баронами христианства». Император засмеялся и ответил ей: «Я знаю, сударыня, но не нахожу вас достаточно хорошей христианкой для этого!»
– Он умеет шутить, когда хочет, – задумчиво заметила Доротея. – Тем не менее я без особого удовольствия поступлю на службу к его супруге. К счастью, ее пока еще нет.
Сердце Марианны тоскливо сжималось, и слова почти не доходили до ее сознания. Она едва слушала, и мадам Кильманзег победила. Доротея де Перигор снова повернулась к ней.
Впрочем, две подошедшие дамы отвлекли внимание, и, предоставленная самой себе, Марианна смогла попытаться обдумать создавшуюся ситуацию. Она не смела и глянуть в ту сторону, где она видела американца, настолько страшилась того, что могло последовать. В том, что Талейрану станет известно имя, не было ничего катастрофического, ибо он уже знал, что она нелегально приехавшая эмигрантка, но он также узнает, что она убийца, и, воскрешая в памяти услышанные в вечернем тумане на плимутском Барбикене слова, Марианна едва не теряла сознание. Она и сейчас ясно слышала их: «…долго это не протянется. Виселица уже ждет ее… в Лондоне…», и ее охватила такая же дрожь, как и тогда. Она думала, что уже избавилась от так долго мучившего ее страха, и вот он вернулся. Этот Бофор ненавидел ее. Она не захотела подчиниться его капризу после того, как он завладел ее состоянием, она с отвращением выгнала его, и он, безусловно, намеревается отомстить, отдав ее в руки палача.
И вдруг роскошная обстановка, элегантная толпа, музыка, – все поплыло перед глазами, и Марианна ощутила холод, словно она каким-то чудом попала наружу, под начавший падать снег. Глаза ее наполнились слезами. Все оказалось бесполезным. Она тщетно боролась, чтобы избавиться от той ужасной ночи, которая исковеркала ее жизнь, и вот она безжалостно и неумолимо настигла ее. Лелеемая мечта – отдаться пению и жить только для себя – уничтожена, когда цель была так близка. Подумать только, какие надежды она возлагала на этот вечер! И это мужчина, снова мужчина, стал вестником несчастья! Что же ей теперь делать? Броситься к ногам Талейрана, рассказать все, абсолютно все и умолять помочь ей остаться во Франции? Вспомнив, какой эффект произвел ее рассказ на старого д'Авари, Марианна не ощутила желания повторить тот опыт. Ни один мужчина не поверит ей, ибо ее правда была оскорбительной для мужского достоинства.
103 
