очень нудно 
43 
- …с моим дорогим супругом и с графом Хойосом,- со смехом закончила Луиза,- эта троица неразлучна. Но, по праву, Стефи, ты не должна так расстраиваться за этого! Ты - его жена, и он тебя ценит Знаю, сам мне сказал. Пусть не очень тебе верен - ерунда! Настанет день, когда он сделается императором, а ты - императрицей. И тогда его поглотят государственные дела, а Братфишу придется подыскивать другую работу. Рудольф дорожит тобой, ты знаешь, и притом…
Фраза получилась неловкой - Стефания зарыдала и уткнулась лицом в подушку канапе.
- Дорожит, знаю… Но я ведь люблю его… так люблю!
Ровный, холодный голос фрейлины - появления ее они не заметили - внезапно положил конец сетованиям эрцгерцогини:
- Его Величество ждет Ваше Высочество по случаю приема венгерской делегации.
Стефания выпрямилась, тщательно осушила покрасневшие от слез глаза, с отчаянием посмотрела на сестру и героически заставила себя улыбнуться.
- Ждет, это верно,- произнесла она со вздохом.- Есть здесь по крайней мере один человек, которому я нужна,- император.
В самом деле, после возвращения в Вену на Стефанию легли многочисленные официальные обязанности. Супруга наследника престола постоянно заменяла вечно где-то блуждающую императрицу, эгоистично отказывавшуюся нести бремя ненавистных обязанностей. Кстати, она не выражала невестке ни малейшей признательности. И Стефания, вооруженная своей вечной улыбкой, кому-то казавшейся глупой, без устали выполняла утомительные придворные обязанности: принимала, открывала, председательствовала, удостаивала своим присутствием балы в посольствах и фольклорные праздники…
За эту непомерную безропотную работу признателен ей был один только Франц Иосиф: восторгался мужеством двадцатилетней принцессы, которая с такой смелостью старалась выполнять труднейшую работу вице-императрицы. Заставить делать это не удавалось ни Сисси, ни Рудольфа, они проявляли тут откровенную нелюбовь. А Стефания, как и сам старый император - покладистый работник власти, и Франц-Иосиф часто сожалел, что она не парень и не его сын.
К несчастью, эта утомительная деятельность подрывала здоровье молодой женщины. Первые роды, очень трудные, повлияли на ее хрупкое здоровье, и врачи опасались, что она не сможет больше иметь детей. Страх перед этим настолько прочно засел в мозгу императора, да и Рудольфа тоже, что для нее сделали некоторое послабление в режиме императорской тюрьмы - Стефания получила возможность время от времени отдыхать.
Стали ее видеть на острове Джерси, в Лакроме, в замке Мирамар, что близ Триеста, но чаще всего - в Аббазии, на Далматинском берегу. Но всегда одну, как и императрицу Елизавету, или в обществе сестры Луизы. Понемногу покинутая принцесса начала привыкать к своим каникулам. В Аббазии она дышала - вдали от мрачных стен Хофбурга. У нее появилась возможность быть почти такой же, как все остальные,- молодой дамой, отдыхающей с маленькой дочерью, а это замечательно… Тем более что жизнь в Вене, особенно пребывание рядом с Рудольфом, становилась все невыносимее - все чаще происходили ужасные сцены.
- Ты боишься умереть? - спрашивал он ее иногда.- Это ведь так просто, Стефания! Смотри: небольшое движение пальцем, легкое нажатие на этот вот кусочек железа - и все кончено…
Под взором жены, полным ужаса, Рудольф, с помутившимися глазами, вертел в руках дежурный револьвер… Уже не в первый раз играл он перед ней этим смертельным оружием. Но она, даже если и боялась его, старалась ничего не показывать, чтобы не будить жестокость в этом странном сердце.
- Ты не должен так говорить,- холодно произносила она.- Принц еще менее простого смертного имеет право распоряжаться своей жизнью. Для него долг превыше всего.
- «Долг»! У тебя только это на уме, Стефи! Ты похожа на моего отца, вы с ним чудная парочка: оба погрязли в респектабельности и соблюдении этикета!
- Когда правишь страной, это намного лучше, чем погрязнуть в пьянстве и разврате! - с презрением отвечала молодая женщина.
В тот день Рудольфом овладел ужасный приступ гнева - жена старалась не обращать внимания. Впрочем, в последнее время эти приступы стали усиливаться, принимать устрашающие формы. Эрцгерцог много пил, не спал ночами, разрабатывая вместе с друзьями-журналистами и кузеном, революционно настроенным эрцгерцогом Яном-Сальватором, планы, представлявшие опасность для государства. Эти планы, навеянные чрезмерным великодушием и либерализмом, заслуживали по меньшей мере уважения за вложенное в них чувство человеческой солидарности. Становясь с каждым днем все беспокойнее и испуганнее, полностью утеряв связь с отцом, отупев от работы и от удовольствий и потому заболевший, Рудольф прожигал жизнь, и каждый прожитый день прививал ему все больший вкус к смерти - понять этого мирная Стефания никак не могла. Да и кто посмеет упрекнуть в этом двадцатилетнюю женщину?
43 
