Последние отзывы

  58  

— Да ладно!

— Клянусь тебе. Он всем сказал, что ей безумно понравилось.

— Да ты что?

— Правда.

— Понятно, он четыре года подъезжал… и, в конце концов, если девушка дает, так уж на полную катушку!

— О, все слышали, как она выла на луну. Похлеще той Ласси из «Поросят»^[22], помнишь?

— А как же. Классный фильм.

— Давид в этом плане хорошо стоит.

— Да, не только он стоит, но и у него стоит! Во всех смыслах. Да уж, в те далекие времена Давид бы сделал Голиафа!^[23]

Над этой шуткой почти никто не смеется. А Джин — смеется. Это уже неплохо. Так оно дальше и продолжается — с шутками, рассказами, смехом.

Я смотрю на компанию — все едят. Ничего не изменилось. Та же картина. Заглатывают все подряд — едва блюда появляются на столе, тычут вилками в колбасу, ветчину, салями. Отправляют ломтики в рот, не переставая болтать, специально оставляют их свисать до самого подбородка. Приносят сосиски-гриль. Все расхватывают шампуры на лету. Сосиски и перчики, нанизанные на шампуры, еще дымятся — все это превращается в ароматные шпаги в отчаянной схватке между Скелло и Лукконе. К этим двоим присоединяется Хук и битва продолжается. Слышится стук железа о железо, изредка приглушенный свежеподжаренным мясом. Скелло делает выпад, но Лукконе парирует. Сосиска слетает с шампура. Правой рукой Джин ловит ее на лету — отличная реакция! — и откусывает от нее добрый кусок, хотя она еще такая горячая.

— Ну и ну! Видали, как ловко? Правда же, похоже, как в фильме, ну, в этом… не могу вспомнить….

— Да, точно, что-то мне это напоминает, сцену из фильма, да, но что за фильм…

— Сейчас скажу… Это история о проститутке, точнее, это сказка про проститутку.

Тут в разговор вступает Лукконе, как обычно со своим тяжелым юмором:

— Точно, это Белоснежка и семь засранцев.

Джин смотрит на него брезгливо, скривив рот, в котором только что окончательно исчезла сосиска.

— Вечно ты с непристойностями… Это «Красотка», ну с этой, с Джулией Робертс.

— Короче, ты помнишь?

Неожиданно память уносит меня в прошлое. Я с Баби, Хук и Сицилиец почему-то все вместе сидим в кино. В конце первой серии Хук и Сицилиец уходят.

— Какого хрена? Вы что, с ума сошли?

— Да, мы пошли.

И тогда я смог, наконец, взять руку Баби в свою и держать до конца фильма, а она клала мне в рот попкорн.

— Да, я помню.

Но не рассказываю ей детали своего фильма.

— Помнишь, там есть сцена, когда официант на лету хватает улитку, которую Вивьен, так там звали Джулию Робертс, хотела съесть. А она соскользнула с тарелки.

— Конечно, помню. Хотя директор гостиницы так долго ее обучал.

— Вот видишь, ты помнишь? Стэп притворяется грубым, а в глубине души — он очень нежный!

— Где-то совсем глубоко.

— А мне нравится копать. К чему спешить? В детстве я мечтала стать археологом. А потом… Потом я поняла, что страдаю клаустрофобией и никогда не смогу войти в пирамиду.

— Короче, тебе больше нравится быть сверху, чем снизу.

— Вот опять. Ничего получше придумать не можешь?

— Подожди-ка, я попробую, — я упираю голову в согнутые руки, как будто пытаясь сконцентрироваться. Потом кладу руки на стол и улыбаюсь ей:

— Нет, мне очень жаль, но ничего лучше не получается.

И в этот момент — пум! В Джин летит кусочек мокрого хлеба и попадает ей в лицо. Крошки обсыпают ей щеки и волосы. Я не могу сдержать смех. Лукконе извиняется с другого конца стола.

— Ой, блин, ой, прости, это я в Стэпа хотел попасть.

— Значит, глазомер у тебя ни к черту.

Джин потирает покрасневшую и все еще мокрую щеку.

— Ты сделал мне больно… вот видишь!

Это прозвучало как сигнал к бою. Все принялись кидаться мякишами. Поднялся гомон, а Скелло, как будто этого было мало, вытащил маленький плеер и включил его одним щелчком.

— Когда идет битва, не помешает хороший саунд-трек.

Не успевает он это сказать, как прямо в его плеер «Aiwa», на котором звучит «Hair», попадает кусок сосиски. Все начинают танцевать, прямо за столом, размахивая руками над головой и уклоняясь от летящих кусков. В этот раз Джин прямо в лоб попадает картошка фри, она в бешенстве вскакивает. Ну вот, думаю я, сейчас она по-настоящему выйдет из себя. Но она поступает иначе. Она поступает наилучшим образом из всех, какие только можно вообразить. Она встает ногами на стул и… изображает легендарного Трита Уильямса из «Hair». Потом одну ногу ставит на стол и продолжает, и идет шаг за шагом… Джин продвигается, танцуя, волосы падают ей на лицо, она их откидывает назад, снова открывая лицо. Улыбается, делает чувственные движения, потом снова становится серьезной. И очень красивой. Неплохо, черт возьми. И все начинают ей подыгрывать. При каждом ее шаге сдвигают опустевшие тарелки, вилки и стаканы. Хук, Лукконе, Скелло. Даже девушки в этом участвуют. Все убирают то, что стоит перед ними на столе. Они делают вид, что потрясены этой экстравагантной Джин, прямо как гости за тем длинным столом в «Hair»^[24]. Джин танцует — просто сказка. А вот Скелло, как обычно, все портит. Он залезает на стол и начинает танцевать сзади Джин. Неловко и не попадая в такт. Выбрасывает ногу вправо. Потом — влево. Подружка Хука не успевает убрать перед ним тарелку. Стоптанный «Кларке» бьет со всей силы в край тарелки и она летит со скоростью света… прямо в цель. Как будто посланная мастером штрафного удара Ди Канио^[25]. И летит она прямо… в лоб подруги маляра. Та падает со стула. Подносит руки к лицу начинает вопить как недорезанная, перекрывая все звуки. В том числе и плеер Скелло. С вытаращенными глазами выбегает Вит.

  58