8 
— Что ты хочешь сказать?
М-м Гамелен разразилась смехом, дав возможность засверкать своим белоснежным острым зубкам, после чего бросилась в кресло рядом с Марианной, обдав ее густым ароматом розы.
— А то, что должна сделать ты, моя красавица, что сделала бы любая разумная женщина в таком случае: она завела любовника!
Слишком ошеломленная новостью, чтобы ответить что-нибудь связное, Марианна довольствовалась тем, что широко раскрыла глаза, чем доставила удовольствие болтливой креолке.
— Не строй такую возмущенную мину] — вскричала та. — По-моему, Жозефина совершенно права. Из-за чего осуждать себя на одинокие ночи, которые, впрочем, большей частью были ее уделом в Тюильри. Она потеряла трон, но обрела любовь. Одно компенсирует другое, и, если хочешь знать мое мнение, это только справедливо!
— Возможно. И кто это?
— Холостяк лет тридцати, мощный, блондин, сложенный как римское божество: граф Ланселот де Тюрпен-Криссэ, ее камергер, что совсем удобно.
Марианна не смогла удержать улыбку, скорее припомнив свое девическое чтение, чем от словоохотливости подруги.
— Итак, — медленно произнесла она, — королева Гиневра обрела наконец счастье с рыцарем Ланселотом?
— Тогда как король Артур готовится развлекаться с пышной Герминой, — закончила Фортюнэ. — Как видишь, в романах не всегда пишут правду. Стоит ли так убиваться! Слушай, я тебе помогу!
Фортюнэ повернулась к секретеру, но Марианна жестом остановила ее.
— Нет. Это бесполезно! Я не желаю выслушивать нелепости первого встречного красавца. Я слишком люблю его, понимаешь?
— Одно другому не мешает, — упорно настаивала Фортюнэ. — Я обожаю Монтрона, но если бы я была обязана хранить ему верность с тех пор, как его выслали в Анвер, я бы сошла с ума.
Марианна давно уже отказалась от мысли примирить подругу со своей точкой зрения. Фортюнэ была наделена пылким темпераментом и, судя по всему, больше любила саму любовь, чем мужчин. Среди ее неисчислимых любовников последним оказался банкир Уврар, не такой красивый, как неотразимый Казимир де Монтрон, но компенсировавший этот недостаток громадным состоянием, в которое маленькие зубки м-м Гамелен с наслаждением вгрызались… Однако пора было кончать с этим, и Марианна вздохнула:
— Несмотря на свадьбу, я не хочу изменять императору. Он непременно узнает об этом и не простит меня, — добавила она быстро, надеясь, что Фортюнэ сможет понять этот аргумент. — И потом, хочу напомнить тебе, что у меня есть где-то законный супруг, который может возникнуть с минуты на минуту.
Весь энтузиазм Фортюнэ испарился, и она неожиданно серьезно спросила:
— Есть какие-нибудь новости?
— Никаких. Просто вчера Фуше проговорился, что еще ничего не нашли… и даже этот виконт д'Обекур остается неуловимым. Я считаю, однако, что наш министр ищет добросовестно… Впрочем, Аркадиус, со своей стороны, дни и ночи рыщет по Парижу, все закоулки которого знакомы ему не хуже, чем профессиональному полицейскому.
— Все-таки это очень странно…
В этот момент, словно материализованный словами Марианны, в дверях салона показался с письмом в руке Аркадиус де Жоливаль, грациозно приветствуя дам. Как всегда, его элегантность была безупречной: оливково-зеленой с серым симфонии костюма придавала большой эффект белоснежная батистовая рубашка, над которой выступало смуглое личико мыши с живыми глазами, черными усами и бородкой писателя-импресарио и незаменимого компаньона Марианны.
— Наша подруга сказала мне, что вы проводите время в парижских трущобах, однако у вас такой вид, словно вы пришли с бала, — шутливо заметила Фортюнэ.
— Как раз сегодня я был, — ответил Аркадиус, — не в тех мрачных местах, а у Фраскатти, где лакомился мороженым, слушая болтовню милых девушек. И я избежал большой беды, когда мадам Рекамье разлила ананасный шербет, едва не запачкав мои панталоны.
— По-прежнему ничего? — спросила Марианна, чье напряженное лицо являло резкий контраст с веселыми минами ее собеседников.
Но Жоливаль, похоже, не заметил тревожную нотку в голосе молодой женщины. Бросив небрежным жестом письмо к уже лежавшим на секретере, он принялся рассматривать сардоникс с гравировкой, который он носил на левой руке.
— Ничего, — беззаботно проговорил он. — Человек в синем костюме словно улетел с дымом, как дух в персидских сказках. Зато я видел директора театра Фейдо, моя дорогая! Он удивлен отсутствием новостей от вас после памятного вечера в понедельник.
8 
