очень нудно 
39 
Фьора тоже заметила его. Резко дернув Леонарду за руку, она затащила ее под арку ближайшего дома, сквозь которую можно было выйти в узенький переулок.
– Что с вами? – возмутилась пожилая дама.
– Разве вы не видите, кто идет нам навстречу? Это же известный фат Доменико Аккайоли с толпой своих прихлебателей.
– Что вам за дело до него? Я думала, что он из числа ваших друзей. Разве он не ухаживает за вами?
– Неужели такие молодые люди, как он, умеют ухаживать за девушками? Вот если бы я тоже была юношей, он делал бы это с удовольствием! Ему, конечно, хочется жениться на богатой наследнице, но я даже не уверена, что он сумеет наградить ее ребенком. Во всяком случае, бедняжке нечасто придется видеть его в своей спальне.
Ошеломленная Леонарда смотрела на Фьору с видом наседки, вдруг обнаружившей, что у нее вывелся утенок.
– Откуда вы все это знаете? Уж, во всяком случае, не от меня.
Фьора рассмеялась и крепче прижала к себе руку воспитательницы.
– Разумеется, не от вас. Вы же слишком благопристойны! Мне рассказала об этом Кьяра. Ее кузен Томмазо входит в число почитателей Доменико. А девушки болтают, что…
– Ну, теперь-то мне ясно, что вы вовсе не такая наивная, какой кажетесь, – заметила слегка шокированная Леонарда.
– Только не надо притворяться! Доменико вам нравится не больше, чем мне. Уж будьте уверены, что я постараюсь выйти за мужчину в полном смысле этого слова.
При этих словах перед мысленным взором Фьоры возникла мощная фигура Филиппа де Селонже. А при одном воспоминании о его поцелуе уже знакомая дрожь пробежала по телу, хотя девушка прекрасно понимала, что волшебные минуты, пережитые в церкви, никогда больше не повторятся…
– Если вы не против, то мы могли бы, наконец, отправиться домой, – проворчала Леонарда. – Путь, кажется, свободен. Вдобавок в этом переулке ужасный сквозняк и воняет отхожим местом. От Доменико хоть пахнет хорошо…
Дамы вышли из укрытия и продолжили свой путь.
– Даже слишком хорошо, – возразила Фьора. – Его мать и сестры так сильно не душатся. От мужчины, конечно, должно пахнуть хорошим мылом, но еще и кожей, свежей травой… и даже чуть-чуть лошадьми, – добавила она мечтательно, полностью отдавшись воспоминаниям и забыв, что находится не одна.
– Об этом вы тоже узнали у Кьяры? – спросила изумленная Леонарда.
– Нет, – ответила девушка, простодушно улыбаясь. – Это мое личное убеждение.
А в это самое время на втором этаже большого дома, расположенного на пересечении улиц Калимала и Меркато Нуова, разыгрывалась странная сцена. Декорацией для нее служила просторная комната с обшитыми темными дубовыми панелями стенами, где Бельтрами привык заниматься текущими делами. Видно было, что лишь вежливость помогает обоим действующим лицам сдерживать бурные эмоции, не дает выразить их словами. Купец сидел в кожаном кресле с высокой спинкой за длинным столом, освещенным бронзовым канделябром. Филипп де Селонже, скрестив на груди руки, стоял, прислонившись к шкафу.
Оба мужчины разглядывали друг друга, как дуэлянты. Глаза одного из них, при свете свечей казавшиеся золотыми, были прикованы к темным, полным беспокойства глазам другого. Уже несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь грохотом повозок, цокотом копыт да криками ребятишек, играющих на площади…
В ушах Бельтрами еще стояли слова, произнесенные бургундцем. Вздохнув, он наконец поднялся и подошел к камину из серого камня, чтобы погреть руки. Осторожно потирая их над огнем, купец сказал:
– Граф, ваша история очень занимательна, а мы, флорентийцы, любим слушать занимательные истории… но я не понимаю, какое отношение она имеет ко мне?
– Какое отношение? Достаточно вглядеться в лицо вашей дочери…
– Извольте оставить мою дочь в покое! Ведь, как я помню, наш разговор начался… с затруднительного положения, в которое вы попали. Вам неудобно возвращаться к герцогу Бургундскому, не добившись предоставления займа, о котором он просил…
– Монсеньор Карл никогда не просит! – прорычал Селонже.
– Простите меня за неудачное слово: оно действительно не принято в дипломатии! Скажем так: которого он желал бы добиться от банкирского дома Медичи, чтобы нанять в Италии наемников. Займа, который монсеньор Лоренцо отказался предоставить из чувства лояльности по отношению к французскому королю Людовику, так как между ним и семьей Медичи с давних пор существует союз. И вы сообщили о своем намерении добиться этого займа от меня. Тогда я вам напомнил, что у меня нет банкирского дома…
39 
