55 
— Джим, Вилл, — повторил отец Вилла. — Имена. А как насчет фамилий?
Мистер Мрак не знал фамилий.
Мир чудовищ на его коже влажно фосфоресцировал, едкий пот заливал подмышки, стекал зловонными струйками по стальным мускулам ног.
— Так вот, — произнес отец Вилла со странным, неожиданным для него самого, восхитительным спокойствием, — сдается мне, что вы лжете. Вы не знаете фамилий. Спрашивается, с какой стати вы, чужак из Луна-Парка, затеяли лгать мне здесь, на улице некоего города в глухом захолустье?
Человек с картинками крепко сжал свои разрисованные кулаки.
Отец Вилла, совсем бледный, смотрел на эти злобно согнутые пальцы, эти суставы, эти свирепые ногти, под которыми в жестоком заточении пребывали два мальчишеских лица, яростно, безжалостно зажатые в живых черных тисках.
Две фигурки внизу бились в агонии.
Лицо Человека с картинками было сама безмятежность.
Но из-под пальцев правого кулака вниз упала яркая капля.
И яркая капля сорвалась из левого кулака.
Обе капли исчезли в просветах железной решетки на тротуаре.
Вилл ахнул. Лица его коснулось что-то влажное. Он хлопнул себя по щеке, потом посмотрел на ладонь.
Влага, ударившая его лицо, была ярко-красная.
Он перевел взгляд на Джима, который теперь тоже лежал спокойно, потому что истязание — реальное или воображаемое — как будто прекратилось, и они оба посмотрели вверх, где башмаки Человека с картинками высекали стальными гвоздями искры из стали решетки.
Отец Вилла видел кровь, которая сочилась из сжатых кулаков, но заставил себя смотреть прямо в лицо мистеру Мраку и сказал:
— Извините, больше ничем не могу вам помочь.
Из-за угла за спиной Человека с картинками появилась, бормоча и размахивая руками, одетая в пестрые цыганские цвета, лицо восковое, глаза скрыты под темно-фиолетовыми стеклами очков, Гадалка — Ведьма Пылюга.
В следующее мгновение и Вилл увидел ее. «Жива! — подумал он. — Унесенная воздушным шаром, упавшая вместе с ним, вся в синяках, несомненно, и все же вернулась — злая, как черт! Боже мой, злая и конечно жеищет меня!»
Отец Вилла увидел ее. От инстинктивного предчувствия кровь его загустела в груди.
Толпа весело расступалась, смеясь и обмениваясь впечатлениями о ее пусть потрепанной, но такой яркой одежде, стараясь запомнить ее прибаутки, чтобы потом пересказать другим. На ходу она щупала пальцами город, как если бы он был огромным гобеленом со сложнейшими, затейливыми узорами. И она распевала:
— Расскажу вам про ваших мужей. Расскажу вам про ваших жен. Предскажу ваше будущее. Скажу все о прошлом. Приходите, я знаю. Приходите к нам в Луна-Парк. Расскажу вам про цвет его глаз. Расскажу про цвет ее лжи. Расскажу, что у него на уме. Расскажу, что у нее на душе. Приходите, не расходитесь. Встретимся в Луна-Парке.
Дети потрясены, дети восхищены, родители в восторге, родители веселятся, сама же Цыганка — детище дна — знай себе продолжала напевать. В ее бормотании оживало время. Ее пальцы сплетали и рвали микроскопическую паутину, ловящую полет дыхания, движение былинок. Она щупала крылышки мух, души незримых бактерий, каждое пятнышко и крупицу слюдяной россыпи солнечного света, процеженного через движения тел и глубоко сокрытые движения душ.
Вилл и Джим скрючились, согнулись в три погибели, слушая ее слова.
— Слепая, да, слепая. Но я вижу то, что вижу, вижу, где я нахожусь, — негромко произнесла Ведьма. — Вижу под небом осенним мужчину в соломенной шляпе. Привет. А еще — это же мистер Мрак и… какой-то старик… совсем старый.
« Не такой уж он старый!» — мысленно крикнул Вилл, глядя на всех троих, потому что Ведьма остановилась так, что прохладная тень ее влажной лягушкой пала на спрятанных внизу мальчиков.
— …старик…
Мистер Хэлоуэй дергался, как если бы в живот ему вонзались холодные ножи.
— …старик… старик… — бормотала Ведьма.
Вдруг она перестала бормотать.
— А-ах… — Волосинки в ее ноздрях ощетинились, рот раскрылся, смакуя воздух. — А-ах…
— Постой-ка!.. — выдохнула Цыганка.
Ее ноги скребли воздух, точно незримую классную доску.
Вилл поймал себя на том, что беззвучно тявкает и поскуливает, словно обиженный щенок.
Пальцы Ведьмы медленно опускались, щупая цвета, взвешивая свет. Еще секунда, и указательный палец нацелится на решетку, давая понять: «Тут! Тут!»
55 
