14 
* * *
Серебристый «лексус» плавно подкатил к подъезду, орошая потрескавшийся асфальт пятой симфонией Бетховена. Машина мягко остановилась. Николай Михайлович и Александр Петрович сидели сзади. За рулем бестолково крутил головой водитель. Его звали Андрей Константинович Скобель, хотя в криминальных кругах он больше был известен как Че Гевара. « Борец за свободу» чаще находился по ту сторону «колючки». Там он неутомимо строчил жалобы и апелляции, чередуя скулящие интонации с угрожающими выпадами, за что и получил свое революционное «погоняло». После «крайней сходки» он прибился к группировке Паука, успел пошестерить при двух бригадирах и поработать личным шофером самого пахана. А теперь получил прописку в группе «двойного Г», как за глаза называли Гастрита и Гайморита. Че Гевара был совершенно бесполезен в деле, но машину водил отменно.
— Я выпрошу у негра камень с семи ударов, — Александр Петрович повернулся к напарнику.
— А я с шести, — в этой игре слов заключался обычный ритуал «на удачу».
Оба без тени иронии выжидательно посмотрели на водителя. Тот суетливо задергал плечами. На лице отразилась мучительная работа мысли.
— Ну?! — одновременно произнесли они с угрозой в голосе. В воздухе запахло избиением.
Водителя осенило, как обычно, с запозданием.
— И все у нас получится! — одним махом выпалил он, хлопнув себя ладонью по лбу, и подобострастно хихикнул. Затем проворно выскочил из машины и распахнул дверцу.
Процедура выхода на цель была завершена. Дальше обычно все происходило само собой, по четко отработанной схеме. Уже почти три года Александр Петрович и Николай Михайлович выезжали только на дела, касающиеся либо крупных денег, либо серьезных клиентов. Репутация была заслуженной. Работодатели им полностью доверяли.
Дорогой ботинок наполовину утонул в снежно-грязной жиже.
— Андрей! Что это с вами сегодня? — Николай Михайлович исподлобья посмотрел на Че Гевару, как бы намекая: «Загрызу, гнида!» — Александр Петрович! Выходите осторожно. Машина сегодня некачественно припаркована.
Изогнувшись всем телом, его напарник далеко выбросил из машины ногу и мощным рывком выпрыгнул на тротуар. Затем тихо произнес, подхватывая игру:
— Мне давно кажется, Николай Михайлович, что Андрей Вас недолюбливает.
Прозвучало это почти как приговор. Че Гевара, давно забыв, что Андрей — это он, начал оглядываться, чтобы посмотреть, кому сегодня так не повезло. Осознав, что речь идет о нем, водила побледнел и завопил:
— Я Вас долюбливаю, Николай Михайлович, долюбливаю!
Двусмысленность фразы окончательно привела водителя в замешательство, и он осекся.
— Ну ладно, не ерзай. Сегодня — все как обычно. Останешься на площадке, пасешь подъезд, вернее... наблюдаешь.
Гастрит и Гайморит направились к парадной двери. Она недружелюбно ощетинилась кнопками кодового замка. Следом за ними плелся Че Гевара, беззвучно шевеля губами. Не обращая на него внимания, напарники продолжали тужиться, выдавливая из себя нарочито театральные фразы. Это был их стиль.
— Александр Петрович, он не сказал вовремя: «Все у нас получится». Я, можно сказать, «сел в лужу». Да еще и на дверях кодовый замок. У меня нехорошее предчувствие. Не знаю, как Вы, а я бы отложил до завтра. — Гайморит произнес это куда-то в сторону, как нечто малозначительное.
От неожиданности его напарник даже остановился, воззрившись на спину идущего впереди приятеля.
— Не понял... Ты что, в приметы верить начал? Гоголя обчитался? Я у тебя вчера видел книгу. Мне твой выбор не понравился. Ты бы лучше Достоевского читал. Перед визитом к старушке — очень поучительно.
— Может, еще и «Хижину дяди Тома» на всякий случай полистать? Все же к негру идем.
Александр Петрович собирался продолжить литературный диспут, когда на него наткнулся Че Гевара, продолжавший что-то бубнить, глядя себе под ноги. Грубый протектор шоферского ботинка безжалостно попрал лакированную поверхность семисот долларов, воплощенных в обувь. Вокруг все стихло. Даже воробьи приумолкли, с любопытством глядя сверху и неестественно повернув головы.
— Ну, вот видите... — после тяжелой паузы глухо произнес Гайморит.
Че Гевара застыл, решая, упасть самому, или подождать первого удара и потом показательно завалиться.
— Разберись с замком, — прошипел ему обладатель испорченного ботинка, и «борца за свободу» как ветром сдуло. — Николай, мы просто устали. Сделаем дело — и в отпуск. Да и делать-то нечего. Там старушка, рожденная революцией, и Патрис Лумумба, незнакомый с нашим стилем работы. Десять минут — и полгода на Кипре.
14 
