70 
— Дураки, — шептал Эттил. — Ах, дураки!
Дверь камеры распахнулась. Вошел человек, вкатил подобие тележки, навалом груженной книгами. Позади выросла фигура Военного наставника.
— Эттил Врай, отвечайте, почему у вас в доме хранились запрещенные земные книги. Все эти "Удивительные истории", "Научные рассказы", "Фантастические повести". Объясните.
И он стиснул руку Эттила повыше кисти. Эттил вырвал руку.
— Если вы намерены меня расстрелять, стреляйте.
Именно из-за этой литературы я и не желаю воевать с Землей. Из-за этих книг ваше вторжение обречено.
— Как так? — Наставник хмуро покосился на пожелтевшие от времени журналы.
— Возьмите книжку, — сказал Эттил. — Любую, на выбор. С тысяча девятьсот двадцать девятого — тридцатого и до тысяча девятьсот пятидесятого года по земному календарю в девяти рассказах из десяти речь шла о том, как марсиане вторглись на Землю.
— Ага!… — Военный наставник улыбнулся и кивнул.
— …а потом потерпели крах, — докончил Эттил.
— Да это измена! Держать у себя такие книги!
— Называйте, как хотите. Но дайте мне сделать кое-какие выводы. Каждое вторжение неизменно кончалось пшиком по милости какого-нибудь молодого человека по имени Мик, Рик, Джик или Беннон; как правило, он худощавый и стройный, родом ирландец, действует в одиночку и одолевает марсиан.
— И вы смеете в это верить!
— Что земляне и правда на это способны, не верю. Но поймите. Наставник, у них за плечами традиция, поколение за поколением в детстве зачитывалось подобными выдумками. Они просто напичканы книжками о безуспешных нашествиях. У нас, марсиан, таких книг нет и не было, верно?
— Ну-у…
— Не было.
— Пожалуй, что и так.
— Безусловно, так, сами знаете. Мы никогда не сочиняли таких фантастических выдумок. И вот теперь мы поднялись, мы идем в бой — и погибнем.
— Странная логика. При чем тут старые журналы?
— Боевой дух. В этом вся соль. Земляне знают, что они не могут не победить. Это знание у них в крови. Они не могут не победить. Они отразят любое вторжение, как бы великолепно его ни организовать. Книжки, которых они начитались в юности, придают им неколебимую веру в себя, где нам с ними равняться! Мы, марсиане, не так уж уверены в себе; мы знаем, что можем потерпеть неудачу. Как мы ни бьем в барабаны, как ни трубим в трубы, а дух наш слаб.
— Это измена! Я не желаю слушать! — закричал Военный наставник. — Через десять минут все эти книжонки сожгут, и тебя тоже. Можешь выбирать, Эттил Врай. Либо ты вступишь в Военный легион, либо сгоришь.
— Выбирать из двух смертей? Что ж, лучше сгореть.
— Эй, люди!
Эттила вытолкали во двор. И он увидел, как были преданы огню книги, которые он так любовно собирал. Посреди двора зияла яма в пять футов глубиной, в яму налито горючее. Его подожгли, с ревом взметнулось пламя. Через минуту Эттила втолкнут в яму.
А в конце двора, в тени, одиноким мрачным изваянием застыл его сын, большие желтые глаза полны горечи и страха. Мальчик не протянул руку, не вымолвил ни слова, только смотрел на отца, точно умирающий зверек, бессловесный зверек, что молит о пощаде.
Эттил поглядел на яростное пламя. Грубые руки схватили его, сорвали с него одежду и подтащили к огненной черте, за чертой — смерть. И только тут Эттил проглотил ком, застрявший в горле, и крикнул:
— Стойте!
Лицо Наставника — в рыжих пляшущих отсветах, в дрожащем жарком мареве — придвинулось ближе.
— Чего тебе?
— Я вступаю в Военный легион, — сказал Эттил.
— Хорошо! Отпустите его!
Грубые руки разжались.
Эттил обернулся — сын стоял в дальнем конце двора и ждал. Не улыбался, просто ждал. В небо взметнулась яркая бронзовая ракета — и звезды померкли…
— А теперь пожелаем доблестным воинам счастливого пути, — сказал Наставник.
Загремел оркестр, ветер ласково брызнул слезами дождя на потных, распаренных солдат. Запрыгали ребятишки. Среди пестрой толчеи Эттил увидел жену, она плакала от гордости, рядом, молчаливый и торжественный, стоял сын.
Строевым шагом смеющиеся отважные воины вошли в межпланетный корабль. Легли в сетки, пристегнулись. По всему кораблю в сетках расположились солдаты. Все что — то лениво жевали и ждали. Захлопнулась тяжелая крышка люка. Где-то в клапане засвистел воздух.
— Вперед, к Земле и гибели, — прошептал Эттил.
— Что? — переспросил кто-то.
— Вперед, к славной победе, — скорчив подобающую мину, сказал Эттил.
70 
