Последние отзывы

Содержание

Шрифт

Запомнить

— Нет, но в город съедутся люди.

— Мне казалось, ты пресытилась парижскими развлечениями?

— Да, но я хочу видеть витропольские.

— Эдем-Коттедж готов, — сообщил Нортенгерленд.

— Эдем-Коттедж, папа?

— Да. Дом близ Фидены.

— Ты хочешь отправить меня туда, папа?

— Да.

— Как скоро?

— Завтра или послезавтра, по твоему выбору.

Лицо мисс Вернон приняло выражение, которое трудно описать более приятными эпитетами, чем «кислое и надутое». Она проговорила нарочито медленно и с нажимом:

— Я бы не хотела ехать в Эдем-Коттедж.

Нортенгерленд промолчал.

— Я всей душой ненавижу север, — продолжала она, — и не люблю шотландцев.

— Селден-Хаус тоже готов, — сообщил мистер Перси.

— В Селден-Хаус я не хочу еще больше, — ответила его дочь.

— Тебе придется смириться либо с Фиденой, либо с Землей Росса, — быстро возразил мистер Перси.

— Я питаю к ним одинаково стойкое отвращение, — эти слова она произнесла со сдержанным высокомерием, которое в ее устах звучало почти комично.

Нортенгерленд долготерпелив.

— Выбирай сама, где тебе поселиться, — сказал он. — Но поскольку решено, что в Витрополе ты не останешься, выбирать надо быстро.

— Я предпочла бы остаться в Эллрингтон-Хаусе, — ответила мадемуазель Вернон.

— Я, кажется, уже говорил, что это неудобно, — промолвил отец.

— Еще хотя бы на месяц, — продолжала она.

— Каролина! — Голос звучал предостерегающе. Глаза Перси блеснули.

— Папа, ты недобрый.

Ответа не последовало.

«Неужто меня отошлют в Фидену?» — прошептала маленькая бунтарка, обращаясь к самой себе.

Брови мистера Перси сошлись к переносице. Он не любил, когда ему возражают.

— Лучше убей меня, чем отправлять на край света, в такое место, где я никого не знаю, кроме старого барсука Денара.

— Тебе не обязательно ехать именно в Фидену, — ответил Перси. — Я сказал, что ты можешь выбрать сама.

— Тогда я буду жить в Пакене, в Ангрии. Там у тебя дом.

— Исключено, — произнес граф.

— Хорошо, тогда я вернусь в Хоксклиф.

— О нет, только не в Хоксклиф. Нечего тебе там делать.

— Тогда я могу поселиться в Адрианополе, в Нортенгерленд-Хаусе.

— Нет.

— Папа, ты сказал, что я могу выбирать сама, и противоречишь мне во всем.

— Эдем-Коттедж — самое подходящее место, — прошептал Перси.

— Пожалуйста, ну пожалуйста, разреши мне остаться в Витрополе! — воскликнула мисс Вернон после томительной паузы. — Папочка, ну пожалуйста! Будь добренький и прости меня, если я злюсь. — И она, вскочив, перешла к аргументам слез и поцелуев. Никто, кроме Луизы Вернон или дочери Луизы Вернон, не вздумал бы целовать Нортенгерленда, когда он в таком настроении.

— Просто объясни, почему ты не разрешаешь мне остаться, папочка, — продолжала она. — Чем я тебя рассердила? Я прошу-то всего о месяце, даже о двух неделях, чтобы повидаться с друзьями, когда те приедут в Витрополь.

— С какими друзьями?

— Я хотела сказать, с людьми, которых я знаю.

— И каких же людей ты знаешь?

— Ну, всего двух или трех, и я сегодня утром прочла в газете, что они скоро вернутся в город.

— Кто, Каролина?

— Некоторые ангрийцы. Мистер Уорнер, генерал Энара и лорд Каслрей. Вежливость требует подождать и нанести им визит.

— Так не годится, Каролина, — ответил граф.

— Почему не годится? Я просто хочу быть вежливой.

— Тебе незачем быть вежливой, и мы больше не станем об этом говорить. Я прошу тебя уехать в Фидену не позднее чем послезавтра.

Каролина мгновение сидела молча, затем проговорила.

— Итак, я не остаюсь в Витрополе и должна ехать в Эдем-Коттедж.

— Именно так.

— Очень хорошо, — бросила Каролина. Еще минут пять она сидела в задумчивости, затем встала, зажгла свечу, пожелала отцу доброй ночи и удалилась в спальню. Выходя из комнаты, она нечаянно с размаху ударилась лбом о дверь и набила себе здоровенную шишку, но ничего не сказала и продолжила путь. В комнате свеча выпала из подсвечника и погасла. Однако Каролина не стала ее поднимать и не позвонила, чтобы принесли другую, просто разделась и легла в темноте. Лежа одна в ночи, она принялась плакать. Рыдала мисс Вернон долго — не от горя, а из-за расстроенных планов и несбывшихся желаний. Уехать из Витрополя сейчас, когда она отдала бы правую руку, чтобы остаться, — нет, это было невыносимо!