очень нудно 
29 
Незнакомец не стал провожать Андре до самого дома. Дойдя до аллеи из лип, он попрощался и сказал, что снова придет, если дети опять начнут приставать к нему, хотя лично он не думает, что так будет.
И он оказался прав. На следующий день старшеклассники подошли и спросили у него, кто это шел с ним по дороге.
— А, это был один мой родственник, — как ни в чем не бывало ответил Андре. — Он живет недалеко и иногда водит меня в школу.
Вид у детей был озабоченный. Марко — а это был Марко, хотя Андре и не знал об этом, — произвел на них колоссальное впечатление. После этого случая Андре оставили в покое, у него даже появилось несколько приятелей в школе.
Дома он ничего не сказал об удивительной встрече, потому что обещал молчать.
Много раз ему хотелось снова увидеть этого своего замечательного родственника, но тот не показывался. И Марко стал для него прекрасной мечтой, к которой он возвращался снова и снова.
Бенедикта ничего не знала о появлении Марко. Она видела только, что у ее сына все в школе хорошо, и была счастлива, как никогда.
Телефонный разговор с Кристоффером выбил ее из колеи.
— Кто это был? — спросила ее приемная мать Агнета, когда она вернулась домой.
— Кристоффер, — сказала Бенедикте, в растерянности стоя посреди гостиной. — Он хочет, чтобы я приехала в Лиллехаммер.
— Очень хорошо. Но зачем?
— У них какие-то трудности в больнице. Я точно не поняла, в чем там дело, но он сказал, что если сын какого-то человека умрет, в газетах появятся скандальные статьи.
— Какой ужас!
— Да. Но самое главное — они не могут найти источник эпидемии, разразившейся в больнице. Кристоффер просит меня немедленно приехать и помочь им.
— Ты же не врач!
— У Бенедикте есть необычайные способности, — сказал вошедший в это время Хеннинг. Она тут же повернулась к своему отцу.
— Можно мне поехать? — спросила она.
— Кристоффер никогда до этого не обращался к тебе с такой просьбой. Видно, дело серьезное. Думаю, тебе следует ехать немедленно.
— Да, конечно, — сказала Агнета. — Не беспокойся за Андре, мы позаботимся о нем.
— Я знаю это, — рассеянно ответила Бенедикте. — Но я намерена взять его с собой.
— А как же быть со школой?
— Наверняка он получит освобождение. Он никогда никуда не выезжал, это будет ему интересно: поехать на поезде, посмотреть Норвегию. Мы будем жить у Кристоффера; фактически он сам спрашивал, не возьму ли я Андре. Ему хочется увидеть своего крестника и показать ему Лиллехаммер.
— Да, это прекрасная идея, — сказала Агнета.
— Мне тоже так кажется, — согласился Хеннинг. — Только одень его потеплее!
— Конечно, папочка, — радостно улыбнулась Бенедикте. Никто так не заботился о здоровье и благоденствии Андре, как его дед Хеннинг.
Этой ночью Кристоффера вызвали в больницу. В городе загорелся деревянный дом, и в больницу было доставлено двое: один с ожогами, а другой — с удушьем от дыма.
Оказав им помощь, Кристоффер уже не хотел возвращаться домой и направился прямиком в корпус, где лежала Марит из Свельтена.
«Я просто мучаю самого себя, — подумал он. — Я ведь знаю, что она уже умерла…»
Но Марит была жива. Вопреки всему, в ее истощенном лихорадкой теле теплилась жизнь. Дежурная медсестра сидела возле ее постели и промывала ее рану, да и сама Марит была чисто вымыта, одета во все чистое, ей дали болеутоляющее и для верности — гоффманские капли, принесенные медсестрой из дома.
Было ли это действие гоффманских капель или чего-то еще, трудно сказать, но факт был фактом: Марит по-прежнему дышала. Кристоффер понимал, что это всего лишь отсрочка неизбежного конца. Ничто на земле больше не могло спасти Марит из Свельтена. Инфекция наверняка уже поразила печень и почки, а также другие органы. И было лишь вопросом времени, когда ее перетруженное сердце наконец остановится.
Тем не менее, он стоял и смотрел на ее красивое лицо. Дежурная медсестра вопросительно взглянула на него, он кивнул, и она потихоньку вышла за дверь.
Изолятор, в котором до нее умерло столько людей, освещала лишь маленькая лампа. За окном была темная ноябрьская ночь, хотя рассвет был уже близок.
— Марит, — тихо сказал Кристоффер.
Единственным ее ответом было слабое вздрагивание век. Она дышала настолько быстро и поверхностно, что до него почти не доносилось никаких звуков.
29 
