очень нудно 
57 
Там было темно. От кромешной тьмы Виллему показалось, будто она ослепла.
— Дальше не ходи, — предупредил ее Доминик. — Мы не знаем, что там внутри. Не дай Бог, дырка в полу или еще что-нибудь. Я не бывал на мельницах и не знаю, как они устроены.
Они остановились у стены около самой двери. Доминик задвинул засов — теперь сюда никто не войдет. Они были в безопасности.
И наедине друг с другом.
Именно этого они старались избегать.
— Мне кажется, это предопределено свыше. Как бы мы ни противились, судьба все равно сводит нас вместе.
— Разве мы противимся ей? — Доминик криво усмехнулся.
— Во всяком случае, ты.
— Не сказать, чтоб я сильно противился.
— Спасибо тебе за эти слова. — Виллему была тронута.
— Спасибо? — с горечью вскричал Доминик. — Да я одержим желанием уединиться с тобой! Боже Праведный! Чего они от нас требуют?
Крылья мельницы время от времени начинали скрипеть, и звук этот громким призрачным эхом отдавался внутри.
Доминик стоял совсем рядом.
Плечом он касался ее плеча. Бедром — ее бедра. Жар мужского тела. Тело Доминика… Доминик!
«Под платьем у меня ничего нет», — думала Виллему.
Она не могла не отозваться на его близость. По ней пробежала дрожь, вспыхнувшее желание почти лишило ее сил.
«Если я сейчас брошусь в его объятия…»
— Нет! — всхлипнула она и, спотыкаясь, шаря руками по стене, пошла вдоль нее.
— Виллему!
— Оставь меня, я больше не могу! — рыдала она. — Не прикасайся ко мне, я для тебя опасна, ни к чему, чтобы меня считали распутницей. Я долго преследовала тебя, но теперь больше не хочу, я хочу только спать. Хочу проспать тысячу лет! Ты можешь держать себя в руках, а я…
— Тс-с, Виллему, — приглушенным голосом молвил Доминик, он настиг ее и крепко схватил за запястья. — Что ты знаешь о том, как я могу держать себя в руках!
— Пусти меня! — прошептала она. Но он не отпустил.
Руки Доминика… сильные, настойчивые. Его тело, которое она ощущала даже на расстоянии. В висках у Виллему бешено стучало.
Через мгновение она поняла, что Доминик молится.
— Пресвятая Матерь Божья, — с мукой в голосе, горячо шептал он, — Боже Праведный, помогите мне! Не допустите, чтоб я причинил зло своей возлюбленной! Не позвольте мне забыть об опасности, которой она подвергается! Господи, дай мне силы не убить ее своей любовью!
Виллему была благодарна Доминику, что он не назвал эту любовь грешной. Она не видела никакого греха в их страсти друг к другу.
Она больше не была Виллему. Она была женщиной, созданной для Доминика от начала времен, и могла принадлежать только ему, она трепетала от ожидания. Самка, лань, ожидавшая прыжка…
— Виллему, — взволнованно прошептал Доминик. — У тебя светятся глаза!
— Правда? — словно в опьянении, пробормотала она. — Я думала, они светятся, только когда я сержусь.
Грудь ее разрывали последние рыдания, но внешне этого не было заметно. Она вся горела, ее трясло, сейчас она уступит ему…
— Они пылают мрачным огнем.
— Это отражение огня, который сжигает меня изнутри. Доминик, отпусти меня и беги!
— Почему? Кто решает за нас?
«Он сдался! Господи, помоги нам обоим!»
— Тенгель Злой, от него зависит наша жизнь!
Крылья мельницы вдруг злобно заскрипели, словно предупреждая их об опасности.
Доминик ослабил хватку, Виллему в полуобмороке вырвалась из его рук. Кровь у нее стучала так, что, казалось вот-вот лопнут сосуды. Тело, горячее и влажное, тосковало по Доминику, готово было принять его.
Виллему не успела сделать и двух шагов, как Доминик был уже рядом, он обнял ее, и она, всхлипнув, обмякла у него в руках. Не помня себя, он опустился перед ней на колени, пылкий, несдержанный, сдавшийся…
Виллему уже ничего не соображала.
Руки Доминика содрали ее платье. Они прикасались к ее телу, она слышала его лихорадочное дыхание, чувствовала его губы на своих губах…
— Не надо! — вырвалось у Виллему.
Доминик видел, что ее трясет. Он начал покрывать поцелуями ее шею и плечи, руки его тем временем старались спустить ей платье, высвободить плечи и грудь.
На мгновение Виллему очнулась от забытья и обнаружила, что пытается нетерпеливо расстегнуть медную пряжку на его поясе. Наконец пояс громко стукнулся об пол, ее платье упало туда же.
57 
