68 
Сумеет ли она провисеть на канате, пока корабль подойдет поближе к тому берегу?
Но ведь за кораблем могла быть земля или какой-нибудь остров, не видный отсюда. Может, как раз в эту минуту они проходят мимо одного из островков Бохуслена, а она и не знает об этом. Однако отпустить канат и покинуть корабль наугад было бы глупо.
Она могла оказаться в открытом море, а плавала она все-таки не очень хорошо. Один раз в Эресунде ей удалось доплыть до берега, но оказаться снова в таком положении ей не хотелось.
Висеть было трудно, у Виллему начали ныть руки, однако это было ее единственное спасение. Если пираты зайдут в каюту капитана и обнаружат, что она исчезла, они начнут искать…
Выбора у нее не было, плыть за кораблем, держась за канат, было бы не легче. Тем временем полоска земли скрылась из глаз.
Виллему от боли закрыла глаза. Она уже потеряла счет времени, ей казалось, что она висит так всю жизнь.
Случайно приоткрыв глаза, Виллему увидела, что рядом возвышается скала!
Она, не раздумывая, отпустила канат и быстро поплыла прочь от корабля. Потом нырнула, опасаясь, что кто-нибудь на борту обернется и увидит ее.
Но оставаться долго под водой она не могла, силы ее были уже на исходе.
Вынырнув, она с удивлением обнаружила, что шхуна ушла далеко вперед, а совсем рядом с ней поднимается берег.
Расстояние было раз в пять меньше того, что она проплыла в Эресунде. И слава Богу… После долгого висения на канате у нее нестерпимо болели руки.
Сперва Виллему плыла на спине. Постепенно силы и жажда жизни вернулись к ней.
Расстояние казалось ей большим, чем оно было на самом деле. Она тяжело взмахивала руками и дышала с трудом.
Наконец ноги ее коснулись дна, и она выбралась на узкий песчаный берег под высокой, голой скалой.
Виллему повалилась в вереск и долго лежала, прислушиваясь к своему свистящему дыханию. Потом перевернулась на спину.
— Мы с тобой спасены, дружок, — прошептала она. — Ты и я. Мы скоро вернемся домой. Там ты появишься на свет и увидишь своего отца. Он самый красивый, самый красивый… — В голосе Виллему звучало восхищение. — Слава Богу, что у нас оказались могучие покровители!
13
Ночь была непроглядная, и Виллему не знала, что ей предпринять. Оставаться на берегу было опасно — волны почти лизали ей ноги. Может, начинался прилив?
В любом случае следовало найти более безопасное место.
Дождь прекратился, но было довольно холодно. Промокшая до костей, Виллему начала дрожать.
Она вскочила и стала махать руками, чтобы согреться. Побегала по берегу. Однако от мокрого платья ей становилось только холоднее.
Оставаться здесь было нельзя.
Виллему стала карабкаться на скалу, чтобы хоть немного оглядеть окрестности. Она уже поняла, что оказалась на том самом мысе, который видела, вися на канате. Тогда он представлялся ей черной тенью с южной стороны. Во всяком случае, если каперский корабль шел вдоль берега Бохуслена, это был юг. Видно, она все-таки попала на материк.
Подняться на вершину уступа оказалось не так-то просто. Виллему пришлось снять башмаки и карабкаться по камням босиком, держа башмаки в руке. Наконец она была наверху.
Но уступ был недостаточно высокий. За ним шли более высокие скалы и уступы.
Виллему сдалась — придется ждать здесь до утра. Между камнями была небольшая ложбинка с мягкой прибрежной травой, там же росли несколько кривых сосен. В темноте светились какие-то белые цветы.
Она нарвала травы, потом сняла с себя мокрое платье, которое все равно не сохраняло тепла, легла в траву и травой же прикрылась. Трава почти не согревала ее, но все же это было лучше, чем ничего. С моря дул свежий ночной ветер, и Виллему, вся съежившись, дрожала он холода. «Уснуть мне здесь не удастся, — думала она. Я простужусь, и у меня снова заболит грудь, снова вернется тот недуг, от которого меня много лет назад вылечил Маттиас.».
Мысли побрели своим путем… «Я уже взрослая. Мне двадцать лет. Я замужем за Домиником и жду своего первенца. Но ведь я нисколько не изменилась. Такая же сумасбродная и глупая, как раньше. Ничем не отличаюсь от прежней Виллему, которая доставляла столько тревог и неприятностей своим близким».
Вспомнив все, что произошло в каюте, она помрачнела.
Думать об этом было страшно, объяснить — невозможно.
68 
