4 
Придерживая своих лошадей, французские дворяне обводили взглядом собравшихся. Когда они заговорили, на площади стало совсем тихо. Серые сумерки быстро сгущались.
— Эй, ты, — властно сказал барон человеку, который, судя по всему, был трактирщиком: на нем был длинный фартук, — поди-ка сюда!
Человек неохотно приблизился. Эти горцы не любили, когда ими командовали.
— Ты говоришь по-немецки? — рявкнул барон, считая, что властный тон — это лучшее средство поставить людей на место.
Трактирщик пожал плечами. И поскольку другие тоже не среагировали, барон решил, что они понимают только местный язык. Так что ему пришлось изъясняться на языке жестов: ночлег, еда и так далее…
Это они поняли. Это они могли устроить.
Но Иву не понравилась ядовитая усмешка, которую он заметил на одном из лиц.
Барон предпочитал сидеть верхом на коне: это позволяло ему сохранить видимость превосходства.
— Может ли кто-нибудь из вас сказать нам, далеко ли до Клаузенбурга? — спросил он.
— До Клюя, — поправил его Ив.
— Да, до Клюя.
Произнеся это название вопросительным тоном, барон указал рукой в пространство. Собравшиеся молча переглянулись.
— А до Германнштадта? — продолжал барон.
— До Шибью, — уточнил Ив.
— Да, да, до Шибью, — сердито прошипел его дядя. — Кто из нас говорит, ты или я?
Ив, зная вспыльчивость дяди, замолчал.
Название «Шибью» вызвало немедленную реакцию у собравшихся. Французы услышали слово «Нодьсебен», венгерское название Шибью, или, как это называли немцы, Германнштадта.
— Вы мадьяры? — удивленно спросил барон, считавший, что они живут далеко на востоке.
Они закивали головами, так что он оказался прав.
— Значит, Шибью мадьярский город?
— Нет, немецкий, — ответил трактирщик на своем языке, но французы его поняли.
Да, именно так им и говорили: в Шибью жили, в основном, немцы, город этот был основан немцами несколько столетий назад. Но значительную часть населения там составляли мадьяры.
Неужели им наконец повезло? Неужели у них появилась возможность объясняться с местным населением?
Теперь они узнали, как проехать в Шибью — все наперебой объясняли им это с помощью жестов.
Судя по словам и жестам, до Шибью было далеко, и французам следовало повернуть назад и ехать той же дорогой, а потом повернуть куда-то…
С помощью жестов барон спросил у них, нельзя ли ехать дальше через ущелье.
Они только улыбнулись и покачали головами.
— Как называется эта деревня? — спросил Ив.
Ему пришлось повторить этот вопрос множеством различных способов, прежде чем он получил ответ.
— Таргул Штрегешти.
Барон растерянно посмотрел на своего племянника.
— Таргул означает, насколько мне известно, «деревня». Но это свидетельствует о том, что есть еще одно место, называемое Штрегешти.
Ив кивнул.
— Возможно, это означает «крепость» или «озеро», — сказал он.
— Здесь нет никакого озера. Да и крепости никакой я не видел. Ясно лишь одно: что они используют слово «таргул», когда хотят сделать различие между деревней и чем-то еще.
— Может быть, это лес. Или ручей, текущий поблизости. Ну, ладно, давай зайдем в трактир.
В этот момент послышался скрип колес и стук копыт. Все взгляды устремились к прилегающей улице, и вскоре на площади показался черный экипаж. Все склонились в глубоком поклоне. Французы стояли возле своих лошадей.
Одетый в черное кучер был таким худым и бледным, что про него можно было сказать: кожа да кости. Гардины на окошке кареты приоткрылись, и оттуда выглянула дама с вуалью на лице. Кучер слез с козел и открыл дверцу кареты. Внимание барона и Ива было настолько привлечено этой каретой, что они не заметили, как местные жители, один за другим, исчезли куда-то. И когда они, наконец, обнаружили это, на площади оставался один трактирщик, и вид у него был весьма жалкий.
Все внимание французов было сосредоточено на двух дамах, выходивших из кареты. Одна из них грациозным движением подняла черную вуаль, открыв при этом необычайно красивое, типично славянское лицо. На вид ей было лет сорок и, судя по манерам, она привыкла повелевать и давать распоряжения. Волосы ее были черными и блестящими, как вороново крыло, глаза были достойны соломоновых песен.
4 
