очень нудно 
22 
– И любви!
– Да, верно. Какое правильное слово ты выбрал. Знаешь, Руне, ведьма вроде как не может никого любить, но если это не любовь, то тогда это просто черт знает что такое!
– Я знаю что чувствую по отношению к тебе. Не думаю, что кто-либо из настоящих людей испытывал такое же чувство нежности и преданности… Ну да, это и есть любовь!
– Спасибо тебе, Руне! Какие прекрасные слова! Но что же мы будем делать потом, когда кончится наше земное счастье?
– Не волнуйся, – успокоил он ее. – Совсем недавно мне пришлось побывать в Черных залах. Знаешь, там полно чудных лужаек, холмов… Достаточно мест, где мы можем укрыться от чужих глаз. Иначе, как мне кажется, при виде нас даже у самого фригидного ангела разболится низ живота от зависти.
– Руне, Руне! Не богохульничай! – звонко рассмеялась Халькатла. – Но как же это все здорово! Вдруг Сага разжалобится и выделит нам в пользование небольшую пещерку?
– Может быть. Весьма вероятно. Между прочим, мы должны быть благодарны этому страшному Тан-гилю. Если б не он, да не его гнусности, мы бы никогда не нашли друг друга.
– А он наверно себе сейчас локти кусает, – возбужденно добавила Халькатла.
Снова хлопнула входная дверь в доме у Карине и Йоакима Гардов.
Иоаким был на работе. Карине была дома одна, мыла посуду. Женщина вздрогнула.
Кто бы это мог быть?
На улице заливалась бешеным лаем собака.
– Есть кто дома? – раздался звонкий голос. Габриэл! Малыш Габриэл, радость моя, солнышко. Вернулся! Снова дома!
Кончились наконец полные тревог дни и ночи. Больше не надо дрожать от страха и испытывать боли как при язве. Все позади.
Карине, женщина сдержанная, не любила всяких там сюсюканий. Но тут она обняла сына и прижала к груди…
Прошло немало времени прежде чем мать и сын заговорили.
Нет, она всегда была против. Нечего брать ребенка в такое опасное путешествие. Но Карине знала, что другого выхода нет, а потом усмирилась и не жаловалась. Никто не знал о том, как она мечется по постели бессонными ночами…
И вот, наконец, Гарбриель дома, снова дома! Спасибо тебе, Господи, спасибо!
Наконец она выпустила сына из своих объятий. Долго терла глаза.
– Боже, как же ты похудел! Как грязен! А во что превратилась одежда! А … – И замолчала. Во всем облике сына появилось что-то новое, незнакомое. Да, он стал совсем взрослым.
Нет, Карине совсем не понравилась жесткость во взгляде сына.
– Ну, Габриэл, рассказывай! Мы просто умирали от страха. Почему не позвонил, не предупредил что едешь домой?
– Не было времени. Добрались до аэропорта уже перед самым отлетом самолета.
Из сумки, что всегда висела у него на поясе, достал стопку мятой-перемятой бумаги.
– Вот тут все. Я все записал, – гордо произнес Габриэл.
– Ну хорошо. Ну а как все прошло? Ты теперь дома. Значит, вы победили? Все вернулись?
Взгляд Габриэля затуманился, перед ним вставали одному ему известные видения.
– Да, мы смогли победить Тенгеля Злого. И все равно, похоже… что проиграли… другому…
– Мама! Папа!.. Знакомьтесь. Это – Ян Мораган с зеленых холмов Эрина, он никогда еще не был здесь. Мы женимся. И как можно скорее.
– Милая Тува, что за спешка как на пожар, – Винни Бринк приветливо улыбнулась. – Добро пожаловать, Ян! Будь как дома!
– Ну-ну! Не надо надо мной смеяться!
Рикард Бринк сердечно поздоровался со своим будущим зятем. Видно было, что Ян понравился родителям Тувы. И никакой он не «белый воротничок», и в самом деле очень подходит Туве. Видно, что он по уши влюблен в дочку! Последнее более всего радовало родительские сердца.
– Как хорошо, что вы все снова дома! Хорошо, что в добром здравии. Однако, похоже, что вам приходилось нелегко. А теперь – рассказывайте, – с нетерпением завершила Винни.
– Позже. Сначала надо хорошенько отмыться. Отмыться не только в прямом, но и в переносном смысле. Должны совершить что-то типа ритуального омовения. Только смотри, проследи, чтобы мы не заснули в ванне. Сюда летели на самолете. Тащиться на машине не было сил. И не спали целую вечность!
– Вы только подумайте! И что, в самолете вам так никто ничего и не сказал?
Тува небрежно махнула рукой:
– Может и сказал. Но после всего пережитого нам как-то было все равно что о нас скажут.
22 
