очень нудно 
63 
— Нет! Нет, нет, нет!
Никто не слышал крики, идущие из глубины ее измученного сердца. Снег падал так тихо и мягко вокруг нее, она даже не заметила, что всем телом дрожит от холода. Она беспомощно смотрела на непостижимо узкий выход из пещеры. Как же она сможет пройти? Она заползла в проход, вытягивая перед собой руки, продвигаясь дюйм за дюймом, пока перед ней, в конце концов, не забрезжил свет и не раздался последний удар гонга.
Ее окружала удивительная, красная темнота.
Когда глаза привыкли к этому странному освещению, она увидела, что слабый красный свет исходил из стены далеко в огромной пещере, где она находилась сейчас. На темно-красной стене отражались тени семи каменных изваяний, семи колоссов, которые как бы сторожили пещеру. Они сидели, черные и громадные, как давным-давно позабытые произведения искусства, созданные в незапамятные времена. Она не могла понять, из камня ли были высечены их лица, она видела лишь их неподвижные, монументальные очертания. «Но где же тогда источник?» — подумала она и огляделась. Она должна до него дойти. Лучше уж, чтобы все закончилось как можно быстрее, надо выбраться отсюда, а потом… Заснуть мертвым сном, умереть…
Потому что Шира больше не хотела жить. Там, где когда-то была ее душа, оставалась лишь большая, глубокая, ноющая пустота.
Из темноты от изваяний отошла какая-то фигура. Шира удивленно смотрела на монгольское лицо с длинными, тонкими висячими усами, на одежду, которая была неизвестна ей — из незапамятных времен. Он протянул руку и весело улыбнулся.
— Добро пожаловать, Шира из Нора!
Она радостно и удивленно воскликнула:
— Голос!
— Да, я сопровождал тебя в твоем долгом путешествии по пещерам. Должен признаться, что когда ты вначале вошла в зал тщеславия, я не поверил своим глазам. На это отважилась маленькая и хрупкая девчушка! Сначала я относился к тебе с некоторым сарказмом, но постепенно начинал все больше уважать тебя. Я знаю, что значит проделать этот путь — я сам прошел его много столетий тому назад. — Он склонился в глубоком поклоне. — Мое имя — Течин Хан. Это я смог уладить все те раздоры, которые существовали между многими тысячами племен, живших в Сибири.
Шира приветствовала хана по старому восточному обычаю.
— Я слышала о Вашем Величестве. Все народы знают, что Вы — величайший из всех, рожденных на земле.
— Рад слышать это. Но возьми-ка мой плащ, ты так легко одета. А сам я вообще был гол, когда пришел сюда.
Только сейчас Шира сообразила, что на ней лишь повязка и жалкие остатки одежды. Она с благодарностью взяла плащ и быстро завернулась в него.
Легендарный герой с Востока кивком подозвал к себе другого человека, скользнувшего из темноты. Это был мужчина в странных одеждах. В красной темноте она увидела, что он высок, довольно молод, и что его гордое и красивое лицо больше было похоже на лица людей рода Даниэля, чем на ее собственное.
Течин Хан представил его, сделав величественный жест рукой.
— Агинахарийяр. Его имя означает «одинокий великан», он был первым, кто прошел этот путь до конца. Сейчас он забыт. Когда он пришел в Таран-гай, там была пустынная ледяная тундра. И его заслуга в том, что там теперь тайга, что там растут цветы и деревья, что там могут жить люди.
Шира присела почти до самого пола, ведь это был человек германского племени, и приветствовать его следовало на западный манер.
Агинахарийяр улыбнулся ей.
— Я с интересом наблюдал, как ты идешь вперед, Шира. Ведь твой отец моей крови. Я слышал, что в его стране мое гордое имя Агинахарийяр теперь укоротили до Эйнара. Увы!
Шира снова присела в реверансе, теперь уже перед ними обоими.
— Я расскажу моему народу о вас, если я выберусь отсюда, — пообещала она серьезно. — И особенно моему деду и Даниэлю, они будут просто в восторге. Если время позволит, я хотела бы больше узнать о Ваших Величествах.
Течин Хан улыбнулся:
— С удовольствием, но недолго, ведь мы не должны забывать о твоем факельщике. Он устал, он на грани срыва.
— О, бедный Map, — сказала Шира, затаив дыхание. — Как мило с его стороны…
Агинахарийяр рассмеялся, и его смех долго грохотал в стенах пещеры.
— Map? He говори этого слова, Шира! Этот ублюдок Шамы — худший крест, который только мог выпасть на долю духов.
— Тогда я не понимаю, почему он должен был стать моим факельщиком.
63 
