Последние отзывы

  99  

— Всё равно. Мне нужен предлог для задержания, пусть даже самый малый. Иначе нельзя!

— Он кидал яблочные огрызки в фонарный столб! — заявил Роман Григорьевич. — Лично мне было бы неприятно, если бы в моей стране иностранцы стали так небрежно обращаться с мусором! Налицо явное нарушение общественного порядка!.. Ах, уходит, уходит!

— Не уйдёт! — просиял дядюшка Фердинанд, и взмахнул рукой.

Тотчас будто из-под земли возникли двое городовых с саблями, в синих мундирах с золотыми пуговицами и красными обшлагами, в черных шлемах с золотым орлом и чем-то вроде пики на макушке — великолепные до невозможности.

Один короткий приказ — и нарушитель общественного порядка схвачен, скручен и водворён в участок, или как тут у них в неметчине называется место, куда водворяют злоумышленников.

— Взяли, взяли! — прискакал радостный Удальцев. — Идёмте допрашивать?

— Не стоит спешить, — остановил его порыв господин фон Крон. — Пусть посидит в камере до утра, подумает о жизни. Известно ли вам, что томительное, многочасовое ожидание допроса порой развязывает языки не хуже самой изощрённой пытки? Завтра вы его допросите, и если он сознается в своём преступлении — сможете через российского консула обратиться с прошением о выдаче заговорщика вашим властям. Если будет упорствовать, либо его вина вдруг не подтвердится — что ж, ночь под арестом будет хорошим уроком нарушителю общественного порядка.

— Разве? — усомнился Тит Ардалионович. — Мне кажется, он просто ляжет и будет спокойно спать.

— О, — рассмеялся фон Крон чуть снисходительно, — уж поверьте, дитя моё: впервые оказавшись под арестом, люди, как правило, очень редко «спокойно спят»!

Дядюшка Фердинанд оказался прав. Наутро вид у заговорщика Сержа был самый плачевный: лицо бледное, глаза обведены чёрными кругами, костюм измят до безобразия — видно, что в нём всю ночь ворочались с боку набок. Но окончательно пасть духом он не успел: держался вызывающе, прямо с порога взвинчено закричал по-немецки:

— Господа! Я решительно не понимаю, на каком основании был арестован! Что за произвол? Я российский подданный, я стану жаловаться в консульство! Вы ответите за самоуправство и оскорбление Российской империи!

Роман Григорьевич выслушал сию гневную тираду со скучающе-равнодушным выражением, у него даже глаза сделались какие-то особенные, чужие, будто остекленели — Удальцеву и то стало жутковато. А выслушав, обронил холодно:

— Имя, фамилия, род занятий?

— Что? — звук родной речи заставил Сержа вздрогнуть.

— Назовите себя, — терпеливо пояснил Роман Григорьевич, небрежно помахивая бумагой, изъятой у задержанного накануне. — Таисьев Сергей Викентьевич, русский, мещанин, неженатый, студент оккультного факультета Дерптского университета, шестой семестр, — это ваши подлинные данные?

— А что, у вас есть основания сомневаться? — возмущённо осведомился тот.

— Таков порядок допроса, — Ивенский продолжал хранить иезуитское спокойствие. — Вы должны лично подтвердить, верны ли эти данные.

— На все сто процентов! На двести! Что дальше?

— А дальше вы подробно и обстоятельно изложите всё, что вам известно о заговоре.

— Что за бред?! — взвился Таисьев, то ли в самом деле не понимая, то ли искусно притворяясь. — Какой ещё заговор?! Я российский подданный, я всего три дня назад прибыл в вашу страну, в гости к друзьям. Я ни малейшего представления не имею о ваших заговорах и прочих внутренних делах, господа полицейские!

Роман Григорьевич сочувственно вздохнул.

— Ах, господин Таисьев, господин Таисьев! Боюсь, вы несколько неверно оценили ситуацию. Видите ли, мы с моим помощником, — он кивнул на Удальцева, — отнюдь не являемся служащими германской полиции, и в заговоре против Германского Союза вас никто не подозревает. Речь идёт о нарушении законов Российской империи.

— Так вы… вы русские, что ли? — до него, наконец, начало что-то доходить.

— Именно. Агент Ивенский, агент Удальцев, Особая канцелярия, — Роман Григорьевич не счёл нужным скрывать имена. — Ведём следствие по делу о незаконной реккуренции персонифицированного деструктивного магического явления, именуемого «Кощеем Бессмертным», и о последствиях, вызванных оной.

  99