Единственное, что совсем не похоже на Холт- исторически не верно: ггероиня, на самом деле, вышла... 
341 
– Что? Ты только скажи! – Аолен был само участие.
И Хельги сказал:
– Плаха и топор!
Пока они обсуждали радикальные методы исцеления головной боли, дети затеяли драку. В пылу сражения налетели на стол, свалили стопку чистых тарелок – и в наказание были разведены по трем разным углам. Девчонки тихо хлюпали, ковыряя штукатурку, мальчишка сердито сопел и бранился: «Уу, дуры! Изза вас все! Уу, надоели! Уу, чтоб вас Крысолов увел!»
Бах! Дзинь! – все десять кружек вывалились из хозяйкиных рук, вдребезги разлетелись на каменных плитах, засверкали крошечными айсбергами в темном пивном море. Синие глаза женщины наполнились слезами, тяжелая материнская оплеуха легла на стриженый затылок парня: «Замолчи, негодник!!! Да как у тебя язык повернулся!»
И не стыдясь посетителей, не обращая внимания на битое стекло и пивные лужи, тут же, где стояла, женщина повалилась на колени, молитвенно сцепила ладони и зашептала горячо и истово, призывая на помощь всех известных ей богов.
Стало тихо и жутко. Даже дети прекратили хныкать в своих углах, даже пьяный в стельку дрейдский моряк прекратил мычать и икать. Спасители мира недоуменно переглядывались.
– А в чем, собственно, дело, почтенный? Что за Крысолов такой? – заговорщицким шепотом обратился Орвуд к сидевшему за соседним столом портовому работнику.
– Как?! Вы не знаете? – округлил глаза человек. И, понизив голос, оглядываясь почемуто на дверь, принялся рассказывать.
С осени ползут по Староземью страшные слухи. Ходит по земле Крысолов. Худой как палка, босой, одет в бурый плащ, лица не видно. В руках дудочка.
На закате – малиновом, багровом – заходит Крысолов в города. Идет по улице, наигрывает. И черные крысы бегут к нему. Лезут из всех подвалов и чердаков, из всех щелей и дыр. Уходит – и крысы за ним. Но напрасно радуются горожане. Наступает новый закат. Идет по улице Крысолов, наигрывает на дудочке. И дети от мала до велика сбегаются к нему. Уходит – и дети за ним… Навсегда, пропадают бесследно.
– Видели Крысолова в Ольдоне, видели в Эйке, в городишках Срединных герцогств. Все ближе и ближе к побережью Крысолов. Не ровен час… – Работник снова боязливо оглянулся. – У всех дети есть, все в страхе живем…
– Отчего же его не ловят?! – вскричал Эдуард. Он был возмущен до предела. В его родном Ольдоне хозяйничает всякая мразь!
Человек вздохнул:
– Как не ловят? Ловят. И магов, говорят, нанимают, и убийц. Да только без толку все это. Нет на Крысолова у смертных управы. Темная он тварь.
– Ну, это мы еще посмотрим, – раздувая ноздри, угрожающе прошипел принц.
Рассказчик взглянул удивленно, съежился и уткнул нос в кружку с видом «я вам ничего не говорил».
– Почему вы вообразили, будто Крысолов связан с мангорритами? – Орвуд уже несколько часов тешил себя надеждой, что им не надо больше никуда скакать, что можно сидеть себе спокойненько в Гвене и ожидать прибытия главного сектанта… А что у хозяйки целый выводок ребят – это еще ничего не значит. Может, она, милостью богов, вовсе вдова? Но после рассказа работника надежда эта таяла, как мартовский снег за окном. – Может, он сам по себе бродит? Совпадение просто.
Меридит подисьи фыркнула:
– Ты самто в это веришь? Кому, кроме мангорритов, могут понадобиться толпы чужих детей? От троих уже тошно! – Это малышня, выпущенная на волю, вновь подняла визг.
Но у гнома был наготове следующий аргумент:
– Станем рыскать, ловить Крысолова – упустим нужный момент, провороним главного мангоррита.
– Нам нужен не главный мангоррит. Нам нужен Талисман сидов! А он именно там, где Крысолов. Сомнительно, чтобы сектанты стали таскать за собой через все Староземье всех похищенных младенцев. Наверняка разделывают прямо на месте.
– Фу, как ты ужасно выражаешься! – осудила подругу Энка. – Нельзя быть такой циничной особой!
– Сама дура… Короче, Крысолова нам ловить придется! – подытожила она, хотя возражал ей один Орвуд.
– Надо его тут ждать. Сам со временем придет! – продолжал упорствовать гном.
– А о младенцах ты подумал?! – потерял терпение Эдуард. – Его надо как можно скорее остановить!
– Что мне за дело до человечьих младенцев? Пусть о них люди думают! – На самом деле Орвуд не был таким уж бездушным, просто, как говорится, закусил удила.
341 
