Глава I

Застава Фонтенбло

Карета вихрем пронеслась под аркой Экских ворот и углубилась в лабиринт узких и темных улиц старого Авиньона. Заходящее солнце золотило крепостные стены, четко вычеканивая на светлом небе их зубцы и квадратные башни, и вспыхивало молниями на спокойной глади реки, неторопливо несущей свои желтоватые воды под полуразрушенными сводами древнего моста Святого Бенезета. На самой высокой башне величественного папского дворца статуя Святой Девы сверкала, как утренняя звезда. Чтобы лучше видеть, Марианна опустила запыленное стекло и с наслаждением вдыхала тепловатый воздух Прованса, напоенный ароматом тмина, розмарина и оливок.

Шел пятнадцатый день, как она покинула Лукку. Сначала ехали по побережью, затем по долине Роны, небольшими переходами и из-за того, что состояние Марианны на четвертом месяце беременности требовало некоторой осторожности, и чтобы не переутомлять лошадей. Теперь в карету были впряжены не обычные почтовые лошади, а четыре превосходных скакуна из конюшен Сант’Анна. В день проезжали не больше десяти лье и каждый вечер останавливались на ночлег в какой-нибудь гостинице или постоялом дворе.

Это путешествие дало Марианне возможность убедиться, насколько изменилось ее положение. Красота лошадей, гербы на дверцах берлины и короны над ними обеспечивали ей повсюду прием не только предупредительный, но и очень почтительный. Она открыла, что быть знатной дамой довольно приятно. Что же касается Гракха и Агаты, то их буквально распирало от гордости находиться на службе у княгини, и при любом случае они старались это показать. Стоило увидеть Гракха, когда каждое утро он входил в зал гостиницы, где они ночевали, и торжественно возглашал: «Карета ее сиятельства подана!..» Бывший рассыльный с улицы Монторгей явно считал себя без пяти минут императорским кучером.

Со своей стороны, Марианна находила в этом неторопливом путешествии особую прелесть. Возвращение в Париж не сулило ей большой радости, ибо, если перспектива вновь увидеть дорогого Аркадиуса воодушевляла, ее в столице также ждали всевозможные неприятности, среди которых угрожающая тень Франсиса Кранмера была, естественно, одной из главных, так же как и прием, безусловно, уже приготовленный Императором. Собственно, и в пути она рисковала встретиться с разбойниками, но пока, к счастью, ни одна угрожающая фигура не возникала перед ее каретой. В конце концов обсаженная кустарником дорога начала изгонять из памяти Марианны призраки и туманы виллы Сант’Анна, ибо молодая женщина изо всех сил старалась не вспоминать зловещее лицо Маттео Дамиани и фантастический силуэт всадника в белой маске, который навеки стал ее супругом. Позже она обдумает все это, позже, когда определит новую линию поведения в той жизни, которая будет ее собственной и которую она сейчас никак не могла представить себе, ибо полностью зависела от Наполеона. Он недавно открыл дорогу певице по имени Мария-Стэлла, но что должна будет делать княгиня Сант’Анна? Откровенно говоря, вышеупомянутая княгиня толком не знала, чем займется ее благородная особа. Снова она оказалась замужем… замужем, но без мужа!

Панорама Авиньона очаровала Марианну. Возможно, из-за солнца или ленивого течения реки, из-за теплой окраски старых камней или цветущей на всех балконах герани, если не из-за шелковистого шороха серебристых олив или певучего говора болтающих кумушек в пестрых юбках, но ей захотелось остаться здесь на несколько дней перед тем, как направиться наконец в Париж. Она выглянула в окошко.

– Смотри, Гракх, не попадется ли приличная гостиница. Я хочу остановиться на два-три дня. Эта местность просто очаровательна!

– Дело нехитрое. Я уже заметил там большой постоялый двор с красивой вывеской, тем более что нам все равно пора уже дать отдых лошадям…

Действительно, недалеко от Ульских ворот гостиница «Дворцовая», одна из самых старинных и комфортабельных в городе, вздымала свои высокие желтые, увитые виноградом стены под круглой римской черепицей. Здесь же была и почтовая станция, что подтверждал только что остановившийся большой запыленный дилижанс, выпустивший усталых пассажиров под звон колокольчика, крики почтальонов и радостные восклицания встречающих, южный акцент которых напоминал шум перекатываемой рекой гальки.

Стоя на крыше дилижанса, один из почтальонов раскрыл большой брезент и передавал чемоданы, ковровые мешки и другие вещи пассажиров конюху из гостиницы. Когда он покончил с багажом, он стал сбрасывать пакеты с газетами. Это были свежие номера «Монитора», которые пересекли всю страну, чтобы принести провансальцам последние парижские новости. Один пакет упал боком, веревка лопнула, и газеты рассыпались по земле.

  1