65 
Наконец флейта перестала издавать звуки. Таргенур опустил ее.
— Вот так, — произнес он сквозь стиснутые зубы голосом, в котором прозвучала вся скрываемая до сих пор ненависть. Сильным эхом отозвались на это стены пещеры. — Теперь ты спишь, мерзкое чудовище! И запомни, что Крысолов не пожелал встретиться с тобой, ибо знал, из какого теста ты сотворен. Он расколдовал меня, сделал меня независимым от тебя. А я и моя несчастная мать провели тебя. Вторая флейта, запомни, неспособна разбудить тебя. Твоя собственная флейта покинула долину давным-давно вместе со сбежавшим глупым Йолином, который ничего о ней не знал. Твой внук, Крестьерн, изъял ее из скарба, украденного Йолином. Сейчас эта флейта спрятана так хорошо, что ты можешь считать ее пропавшей. Ничто, ничто в мире не сможет разбудить тебя к жизни. Спи! Спи тысячелетиями! Жизнь на земле, можно сказать с уверенностью, будет продолжаться без твоего нечеловеческого вмешательства, и ни одна живая душа никогда не взгрустнет о тебе!
Высказать все это было очень приятно.
Он готов был уже выбраться наружу, но Таргенур недооценил Тенгеля Злого. Да, бессмертный был погружен в сон. Он не шевелился, не мог пошевельнуться. Но сила его мышления продолжала действовать. Таргенур почувствовал, будто огромный пучок лучей концентрированной силы воли, шипя, полетел по направлению к нему и ударил его, словно градом камней. В этом пучке лучей сосредоточилась столь безудержная ненависть против того, кто осмелился ослушаться и изменить господину зла, что Таргенур на мгновение потерял сознание. Когда же пришел в себя, он, шатаясь, поднялся и пошел, как ему казалось, к выходу из пещеры, находившемуся далеко-далеко. В груди сосредоточилась неимоверная боль, дышать было очень тяжело. Наконец он почувствовал, что сверху потянуло воздухом, и пополз к выходу из горы. Глаза его ничего не видели, но сейчас ночью это не имело значения. Он ничего не слышал, все чувства его были поражены. Единственное, что он еще мог ощущать, была боль, боль, заполнившая его словно удушливый крик.
Таргенур с огромным трудом, спотыкаясь, брел вперед, не зная, когда он снова доберется до людей. В этой горной местности он не мог полагаться на природу. Сделал лишний шаг… и упал головой вниз, ударившись об острый выступ скалы. Потеряв сознание, он упал в бурную реку, и поток подхватил его беспомощное тело и понес с собой в море.
Таков был конец земной жизни Таргенура.
— Нет! — закричала Тува, и, ослепленная слезами, побежала к лестнице. — Нет, ты не должен погибать, Таргенур, ты, такой прекрасный, такой благородный!
Таргенур посмотрел на нее и грустно улыбнулся:
— Милая Тува, я умер семьсот лет тому назад. Однако спасибо тебе за такие теплые слова! Мне хочется обнять тебя за них.
Он спустился с подиума и заключил ее в объятия. Тува чувствовала себя неимоверно счастливой.
— Милая девочка, мы оба знаем, что значит вынужденный отказ от таких выражений нежности, не так ли, — любезно сказал он, обращаясь к ней.
— О, Таргенур, это самый прекрасный момент в моей жизни, — глухо ответила она. Все время, пока он рассказывал, она не переставала плакать.
Когда Таргенур отпустил ее, поднялся Марко.
— Поскольку ты, Таргенур, уже показал пример, я воспользуюсь моментом и также обниму свою самую лучшую подругу!
И крепко прижал к себе Туву так, что она почувствовала, как его волосы, коснулись ее щеки.
— Я умираю от счастья, — рассмеялась она. — Но вы видите, сколь я безумно глупа. Я, самая, самая безрассудная на свете, словно школьница преклоняюсь перед красивейшими мужчинами всех времен, а оба они абсолютно недоступны для меня! Король Людей Льда, умерший семь веков тому назад и наследный принц Черных Залов! Господи, помоги мне!
Она вернулась на свое место, и Эллен дала ей носовой платок, потому что она все еще всхлипывала.
Тула, стоявшая на подиуме, улыбнулась ей.
— Тува, а тебе не кажется, что влюбилась ты в них потому, что они недостижимы для тебя?
— Да, это так.
— И я не думаю, что ты единственная среди присутствующих здесь женщин, которые с удовольствием бы жили во времена Таргенура и дали бы ему немного счастья, не так ли?
В подтверждение этих слов по залу пробежал гул согласия. И Тува позволила себе несколько смущенно и облегченно рассмеяться.
— О, дорогие мои, — воскликнула она. — Я люблю вас всех беспредельно! И вас, сидящих на таинственных рядах там наверху, как бы вы ни выглядели. Мы все один род, не правда ли? Все вместе! Разве найдется в зале человек, который после такого рассказа радовался бы времени Тенгеля Злого?
65 
