27 
И я спрашиваю в последний раз… в последний, учти! Ты примешь дар моей жизни?».
— А чего это за фраза такая?
— Предложение стать единственной, — мама усмехнулась. — И вот тогда, понимая, что терять мне уже нечего и худшее уже произошло, я высказала ему все, что о нем думала. Все! Не сдерживая себя ни в эпитетах, ни в выражениях. Как воин воину, указав на то, что он несдержанный юнец и недостоин называться воином. И если он надеялся, что беременность смягчит меня, то он очень сильно ошибся, потому что это дитя будет мне всегда напоминать, о том какое он ничтожество… К концу разговора в моей спальне не осталось ни единого целого предмета мебели, Агарн искромсал даже стены, но… но он как и я знал, что это правда. И этой правды мне не простил. Через две недели единственной была объявлена Эталин.
— Да уж…- пробормотала потрясенная я. — Это он так отомстил?
— Это он так пытался отомстить, Пантеренок. — Мама улыбнулась. — Мне было все равно. Действительно все равно… беременность меняла меня. Я засыпала и просыпалась с мыслью о тебе. Почемуто даже не сомневалась, что будет девочка. А потом ты росла, в моем животике, дралась отчаянно и успокаивалась, стоило мне запеть. Моя маленькая жизнь. В то время, мне казалось, что никто больше нам и не нужен, только ты и я… а еще была надежда, что мы с Кираном будем вместе, тогда я уже знала, что у него родился сын. Тоже зеленоглазый. Была надежда, даже не знаю почему, что избрав единственную, Агарн отпустит нас с тобой в дом моего отца… Потом были роды, непростые и очень болезненные. Роды принимала моя мать, она была первой, кто увидел тебя. Она же гордо и объявила: «Девочка!». А потом обратилась ко мне, с вопросом: «Как назовем?».
— И? — и вот знаю же, как назвали, а все равно интересно.
— Ты не понимаешь, — мама улыбнулась, — имя дает отец. Эйтна должна у него спросить, а она спросила меня… Демонстрируя тем самым, что хассар Айгора не в праве даже именовать собственное дитя. Ну так ты и не была его ребенком, ты была моей! И я дала тебе имя брата — Киран.
— Еще! — потребовала я.
Мама вдруг отрицательно покачала головой, и я вдруг поняла, что именно с моим рождением и началось самое плохое. Хотя куда уж хуже-то!
— Маам!
— Киир, я тебе все рассказала. Достаточно на сегодня.
— А у меня такое ощущение, что главного ты и не рассказала. И знаешь что… если не расскажешь, я тебе не расскажу события вчерашней ночи… А она насыыыыыщенная была.
— Шантажистка, — как-то печально сказала мама.
— И?
— И что там было ночью?
— Мама, не начинай, а?! — раздраженно попросила я. — И так ясно — ты родила, а он даже не смотрел на меня, не брал на руки, и говорил тебе только «Женщина, забери свою дочь»… Хотя в свете рассказанного тобой, эта фраза уже как-то иначе воспринимается.
— В свете всего сказанного… — печально повторила мама. — Знаешь, Кирюш, тебе не понять моих чувств, пока ты сама не родишь.
Потому что материнство переворачивает мир женщины с ног на голову. И с первым криком младенца, мир меняется, чтобы уже никогда не стать прежним… Потому что весь его центр смещается до маленького розового комочка, своим криком оповещающего вселенную, что вот он, уже родился… И когда ты появилась на свет… я изменилась в один миг. Я просто смотрела на тебя и понимала, что вот оно счастье! Мое персональное маленькое и чудесное счастье… И с той секунды весь мир я видела через призму твоего восприятия… Твоими глазами. И как же мне хотелось чтобы не только я, чтобы все увидели какая ты чудесная, красивая, умненькая и самая лучшая… — пауза и полное горечи, — А никто не смотрел! И эта боль, с которой столкнулось мое сердце… именно ее я никогда не прощу твоему отцу! Мы с тобой стали нежеланными персонами во дворце. У меня забрали даже служанок. И это не так волновало меня, как то… что никто, ни единая душа не помогал мне, не учил как пеленать, не подсказывал как кормить, и когда у тебя болел животик и ты часами плакала, а я не могла понять что не так… ни одна из жен хассара не вошла ко мне! А мою мать просто не пускали на порог дворца после того, как она мне позволила дать тебе имя.
Да, вот как раз маминых переживаний по данному поводу я понять почему-то не могла. Насилие это да, жестоко, а тут… Может пойму после рождения своих детей… бррр, не особо и хочется.
А мама судорожно вздохнула и продолжила:
27 
