очень нудно 
119 
— То что бы вы сделали?
— Отправил бы вас к праотцам!
— И оказались бы все на той же Гревской площади... Но вас казнили бы с помощью четверки лошадей!
— Вы посмели дать мне пощечину! Мне, дворянину!
Тома в ужасе попробовал вмешаться.
— Ты болен! Опомнись!
— Не вмешивайся не в свое дело! Он унизил меня!
— Дворянин, который оскорбляет своего государя, для меня уже не дворянин, — отчеканил Генрих. — Он изменник.
— Сейчас или никогда! Настало время отправить меня в Бастилию!
— Нет! Отправляйтесь на все четыре стороны, господин де Сарранс! Я не хочу вас больше видеть. У вашего отца был отвратительный характер, но он был человеком верным. Мне не кажется, что это ваш случай. Возвращайтесь в свое поместье!
— Изгнан с пощечиной! Король меня балует!
— Считайте за большое счастье, что остались на свободе!
— Сир, — запротестовал де Сюлли. — Позвольте ему отведать Бастилии. Понадобится совсем немного времени, чтобы он образумился.
Обезумев от гнева и попранного самолюбия, де Сарранс сломал свою шпагу о колено и бросил обломки к ногам короля.
— Не меняйте своего решения, сир! Свобода имеет свои преимущества! И думаю, станет еще отраднее, если к ней присовокупить наследство моего отца, включающее, само собой разумеется, приданое красавицы мачехи! Нужно быть последним идиотом, чтобы от него отказаться!
Антуан выбежал из комнаты, где воцарилась гнетущая тишина. Нарушить ее осмелился Тома:
— Антуан сейчас не в себе, сир. Ничем иным нельзя объяснить его поведение. Я знаю его чуть ли не с детства и не могу поверить тому, что пришлось нам всем здесь увидеть и услышать. Боюсь, что в его состоянии виновен я. В конце концов, я ведь первый задел его. Но я... я не смог вынести, он без конца повторял, что хочет смерти...
— Той, кого вы любите, де Курси? И это так естественно! Если вы по-прежнему хотите жениться на донне Лоренце, то женитесь.
— Для меня женитьба на этой девушке была бы несказанным счастьем... Но после того, что она вынесла, ей вряд ли захочется вновь пойти под венец...
Тома в один миг стал таким застенчивым и несчастным, что на уста Генриха вернулась улыбка.
— Сегодня и очень скоро я буду у мадам д'Антраг и обещаю выяснить, что думает донна Лоренца о вашем предложении.
— Благодарю вас, сир! Но я просил бы Его Величество передать донне Лоренце, что я желаю лишь права защищать ее от врагов, количество которых, будем надеяться, уменьшится... Что буду ей братом! Даю свое слово!
Беарнец высоко поднял брови, а в глазах его заиграли шальные огоньки.
— Будете братом? Черт меня побери! Мне кажется, вы хватили лишку! Или у вас немыслимо твердый характер. Между нами говоря, я не знаю такого, кто выдержал бы подобное положение...
— Но все объясняется просто: я понял, что люблю ее. Признаюсь, прискакав на эту ужасную площадь, я готов был на все, что угодно, лишь бы вырвать ее из рук палача.
— В некотором смысле, это чистое рыцарство.
— Не знаю... Но теперь я знаю совершенно точно, что больше всего на свете хочу, чтобы она улыбнулась... Улыбнулась мне и положилась на мою защиту.
— Я же сказал: рыцарство чистой воды! Добродетель иных времен, но меня радует, что она встречается до сих пор! А вас, де Сюлли?
— Вопрос не так прост, сир, учитывая жизнь при дворе...
— Как бы там ни было, но я обещаю быть вашим посредником, мой мальчик!
Министр прочистил горло, посопел и наконец отважился задать вопрос:
— А вам обязательно именно сегодня вечером наносить визит этим дамам, сир?
— Ну, разумеется! Я же вам уже сказал. И потом...
— Что потом?
Генрих ткнул своего министра в бок.
— Вы не думаете, мой милый, что я заслуживаю за сегодняшний день небольшого вознаграждения?
***
— Надеюсь, вы не будете плакать до скончания века, — проговорила мадам де Верней, увидев, как Лоренца, сидевшая напротив нее по другую сторону камина, снова потихоньку вытерла слезу.
Девушка невольно вздрогнула.
— Простите! Я... я плачу и сама не замечаю... Нервы, я думаю...
— Оставьте ее в покое, дочь моя, — вступилась за гостью мадам д'Антраг. — После крестного пути, какой выпал ей на долю, выслушать еще все то, что она выслушала, — поневоле заплачешь. А ожесточение, с каким преследует ее молодой Сарранс, и вовсе непонятно.
119 
