очень нудно 
55 
Между тем маркиз Гектор де Сарранс позаботился о своей внешности ради такого торжественного случая. Обычно он одевался с такой же небрежностью, как и король, но на этот раз облачился в бархатный камзол и штаны до колен золотисто-коричневого цвета, отделанные атласным сутажом в тон. Его голова покоилась на высоком плоеном воротнике, как на блюде. Волосы ему коротко подстригли, бородку тоже привели в порядок и расчесали, а улыбка, с которой он смотрел на ту, что сейчас окажется у него в руках, обнажала явно почищенные зубы. От маркиза пахло амброй, и ее сладковатый запах окончательно вернул Лоренцу на землю, заставив несколько раз чихнуть, что вызвало приглушенные смешки у собравшихся. Но вот уже священник в облачении алого цвета приблизился к жениху с невестой, за ним следом мальчики из хора, один с кадилом, дымящимся ладаном, другой с подносом, на котором лежали кольца. Орган смолк, чтобы все могли расслышать священные клятвы.
Гектор громко и решительно выразил свою волю и желание взять в супруги мадемуазель Даванцатти, но когда пришел черед Лоренцы и будущий супруг повернулся к ней, в ответ он не услышал ни слова. Молчание оказалось тем весомее, что в церкви стояла гробовая тишина, — все затаили дыхание, боясь пропустить хоть слово.
Священник насупил брови и кашлянул, надеясь привлечь внимание невесты, которая не сводила глаз с алтарного креста.
— Извольте посмотреть на меня и отвечать, мадемуазель, — произнес пастырь не без суровости. — Берете ли вы в мужья присутствующего здесь Гектора-Людовика-Жозефа, маркиза де Сарранса? Клянетесь ли быть ему...
В этот миг Лоренца повернула к Саррансу голову и сказала «нет», негромко, но решительно. Однако ответ не удовлетворил священника, и он проговорил:
— Я не расслышал. Извольте повторить, мадемуазель.
Лоренца посмотрела ему прямо в глаза и готова была сказать свое «нет» еще раз, но тут чья-то властная рука опустилась ей на затылок и принудила наклонить голову. От неожиданности и небольшой боли она произнесла легкое «а-а», которое вместе со знаком согласия вполне могло сойти за «да»... Священнику было этого достаточно, и через несколько минут Лоренца была отдана навечно Гектору де Саррансу. Девушка обернулась, пытаясь рассмотреть, кто наклонил ей голову, но увидела только пеструю толпу, которая стояла, устремив глаза на пылающие свечи алтаря. Ловушка, куда ее заманили, захлопнулась, и ее воля, ее желания да и она сама уже ничего не значили. Чужаки лишили ее всего: богатства, имени, собственного мнения. Через несколько часов за ней закроются двери дома этого человека, который не отпускает ее руки с той минуты, как надел на нее кольцо. Она несколько раз пыталась отнять у него руку, но он крепко держал ее во время всей процедуры венчания, впрочем, совсем недолгого, а когда оно окончилось, взял еще крепче, чтобы под руку с молодой женой, с гордо поднятой головой выйти из церкви.
Возле храма, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа горожан, которые криками приветствовали новобрачных, короля и его придворных, — королева уже удалилась в Лувр — и бедным была роздана щедрая милостыня. Все эти бедняки ликовали, и ни одному из них не пришло в голову, что у прекрасной новобрачной, укутанной фатой, глаза переполнены слезами.
Под звуки веселой музыки новобрачные и гости дошли до ярко освещенного особняка де Сарранса, но Лоренца не увидела своего нового жилища: едва переступив порог, она лишилась чувств, упав на цветы, которые бросили ей под ноги...
***
Ей показалось, что она умирает, и сладостное чувство освобождения охватило ее, но забытье, к несчастью, продолжалось недолго. Когда Лоренца открыла глаза и увидела множество склонившихся над ней женских лиц, она поняла, что по-прежнему находится на грешной земле. Женские лица по большей части были незнакомыми, дамы что-то говорили, перебивая друг друга. Едкий запах нюхательной соли щекотал ей ноздри, чья-то рука трепала ее по щекам. Какой-то пронзительный голос громко распорядился:
— Извольте отойти подальше, мадам, вы ее задушите!
Лица исчезли, вместо них появилась Бибиена и стала смачивать ей виски душистой водой, бормоча вполголоса все, что она об этом думает, и надо сказать, что ничего хорошего она не думала. Затем Лоренце влили в рот что-то очень крепкое и сладкое, оно обожгло ей горло, но она окончательно пришла в себя.
55 
