очень нудно 
49 
Винни онемела. Рикард понял, что она из себя представляет: это была женщина, не привыкшая разговаривать с людьми и отвечать на вопросы. Одно дело, открыть перед кем-то душу по телефону, но совсем другое дело — оказаться лицом к лицу с человеком, которому только что доверился.
И тут Рикард вспомнил, как в детстве у него возникли подобные доверительные отношения с одним взрослым человеком. «Это останется между нами», — сказал ему тогда тот человек. Эти слова показались ему тогда обнадеживающими.
— Винни, — сказал он, — пусть наш разговор останется между нами. Я никого не стану посвящать в это. Так что тебе ни в коем случае не следует бояться меня! Иначе я бы очень огорчился. И встреча наша будет очень короткой — если я еще смогу найти фотографию. Идет?
— Идет… — прошептала она.
— Но только, если время будет не совсем позднее, — повторил он. — Тогда увидимся завтра. Спокойной ночи, Винни, не унывай!
— Спокойной ночи… — услышал он ее шепот. — Спасибо!
Вздохнув, Рикард некоторое время стоял еще возле телефона, положив трубку. Мысль о «загубленной душе» не давала ему покоя, и у него возникло желание сбить спесь с ее тети Каммы.
Они поехали в дом сестер Йохансен.
Обстановка оказалась именно такой, как он это себе представлял. Традиционная, немного старомодная мебель, лишенная стиля, с множеством пестрых покрывал и вышивок на стенах, на столах, на подушках. В доме ощущалось присутствие двух различных персон: осторожно-корректной и беспечно-жизнерадостной.
Тело Олавы уже унесли, ее смерть не представляла для Рикарда интереса в данный момент. Единственно, чего он желал, это найти след Агнес и собаки.
В комоде, стоящем в гостиной, он обнаружил фотографию обеих сестер вместе с их родителями. Это была, судя по виду, давнишняя фотография, но Рикард взял ее с собой. Поиски продолжались.
Стоявшая перед ними задача была не из легких. Агнес была настолько скромной личностью, что ее отсутствие никто и не заметил.
Пастор Прунк начал проявлять озабоченность. Было уже около одиннадцати, но никто из прихожан не ложился спать. Все ждали победоносного часа.
— Вы думаете, что уже свершилось, пастор? — спросила молодая Бьёрг, державшаяся поблизости от него.
— Что именно? — нетерпеливо спросил он, поглядывая на ее прелести.
— Крушение мира, разумеется, — несколько удивленно пояснила она.
— Я не знаю, — ответил он. — Мы не можем выйти наружу, и посмотреть, пока не закончится этот день.
— Да, это делать опасно, — согласилась она.
— Дорогие друзья! — доверительно произнес он, распаляясь от ее близости. — Наступил судьбоносный час. Так давайте же воспользуемся теми радостями, которые жизнь дарит нам! Давайте поблагодарим Господа, вкушая радость со своими любимыми! И ты, Бьёрг, не верила в это до последнего момента, я же видел! Пойдем со мной, мы вместе помолимся о твоем спасении!
— Но я же верю вашим проповедям, пастор, — запротестовала Бьёрг, когда они вошли в его тесную каморку — в эту святую святых.
— О, нет, я знаю, что ты гадкая девчонка, — шутливо произнес Прунк и шлепнул ее по пальцам. — И за это ты получишь нагоняй!
Сначала Бьёрг ничего не понимала, но когда рука пастора дружески обняла ее и он положил ее животом к себе на колени, она поняла смысл игры.
— Не-е-т, я думала, Вы имеете в виду совсем другое, пастор, — со смехом произнесла она и подняла свой зад, чтобы по нему легче было шлепать. Задрав ей юбку, он пару раз слегка шлепнул ее.
Она так громко захихикала, что ему пришлось закрыть ей рот ладонью, иначе это могло бы показаться неприличным в глазах пожилых прихожанок.
— Но пастор, — сказала она, вставая. — Мы должны вести себя серьезнее в этот судьбоносный час.
— Конечно, конечно, — ответил он, прижимая ее к краю стола. При этом он совершенно не думал о своем предстоящем падении, не желал думать о том, что до полуночи осталось совсем немного. — Конечно, я настроен серьезно! И поскольку миру грозит гибель, мы должны воспользоваться теми крупицами радости…
— Но ведь мы же выживем, — напомнила она ему, раздвигая ноги так, чтобы между ними могла протиснуться рука пастора. Он положил ее на спину, прямо на стол, и она охотно позволила ему это сделать.
— Мы не знаем этого, Бьёрг, не знаем, — бормотал он, обливаясь потом — и снимая с нее толстые шерстяные рейтузы. — Никто не знает путей Господа, и если это наш последний час, мы должны… а-а-а-ах!
49 
