69 
— Джонни, Джонни, зачем ты пришел? В чем дело? Я тебе сказала… — Детское мамино личико опустилось сквозь искристый туман.
Джонни набрал полный кулак блесток и провизжал:
— Мама, там на чердаке труп!
Все лица обратились к нему — точно зрители на стадионе. Мамино лицо напряглось, потом расслабилось.
— Отпусти мое платье, милый, испачкаешь. Посмотри на свои руки — ты весь в паутине. А теперь беги к себе, будь хорошим мальчиком.
— Ну мам! — проныл он. — Там труп…
— Господи Боже, — вздохнул кто-то в толпе. — Точно как его отец.
— А вы замолчите! — Джонни сердито оглянулся. Там правда труп!
А мама его не видела. Она смотрела на гостей, и Джонни оставалось только взирать снизу на ее лебединую шею с бьющейся жилкой, на изящный подбородок, на пальчики, поправляющие сбившийся каштановый локон.
— Пожалуйста, простите Джонни, — проговорила она. — Дети, знаете, так впечатлительны… — Подбородок опустился. В голубых глазах застыли сумерки. — Иди наверх, Джонни.
— Ох, ну мам…
Мир рушился. Блестки выскользнули из пальцев.
Взгляды гостей внезапно обожгли ненавистью.
— Ты слышал, что сказала мама?
Это уже папин звучный голос. Бой проигран. Джонни дернулся, окинул зал прощальным мрачным взглядом и бросился вверх по лестнице, утирая наворачивающиеся на глаза слезы.
Он повернул медную ручку двери. Бабушка, как всегда, играла в шахматы с дядей Флинни. Солнечный свет бил в огромное окно и отскакивал от бабушкиных очков. Игроки даже не подняли голов.
— Бабушка, простите, но…
Старушка постучала тросточкой по сухому колену:
— Ну?
— Там на чердаке труп, а мне никто не верит…
— Иди, Джонни.
— Но там и вправду труп! — вскрикнул Джонни.
— Знаю, знаю. А теперь беги, принеси кузену Уильяму бутылку коньяка. Марш!
Джонни сбегал в винный погреб, достал бутылку коньяка, поднялся наверх и постучал в дверь. Ему показалось, что за дверью всхлипнули, потом послышался торопливый шепот кузена Уильяма:
— Kтo там?
— Коньяк.
— О, чудно, чудно! — В дверь просунулось безвольное кроличье личико кузена Уильяма. Мягкие ручки вцепились в протянутую бутыль. — Слава те, Господи. А теперь сгинь и дай мне надраться.
Дверь захлопнулась, но Джонни успел бросить взгляд на «модельную комнатушку» кузена Уильяма — замершие на полушаге манекены в многоцветных шелках, приколотые к стенам акварельные наброски костюмов, шляпок, накидок, яркие груды катушек и клубков. Потом щель закрылась, щелкнул замок, и кузен Уильям нервно забулькал коньяком по другую сторону блестящей медной ручки.
Джонни глянул на висящий в коридоре телефон. Он подумал о том, что папа с мамой танцуют, дядя Флинни и бабушка играют в шахматы, кузен Уильям тихо пьет — а сам он бродит, как чужой, по этому огромному гулкому дому. Он схватился за телефон.
— Э… мне надо… то есть… дайте полицию.
Голос оператора заглушило глубокое:
— Повесь трубку, Джонни. И немедленно ложись спать.
Звучный, культурный папин голос…
Джонни медленно положил трубку. И это его награда? Он сел прямо на пол и тяжело, бессильно заплакал. Теперь он понял, каково было Девушке в Сундуке, когда ее прихлопнули крышкой. А его вот так прихлопнули пятеро!
Он все еще ерзал в постели, когда дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянула голова — курчавая, большая голова дяди Флинни, чтобы одарить мальчика ласковым взглядом больших, черных, круглых глаз. Неторопливо и неслышно дядя вошел в комнату, пристроился на краешке кресла, как тихая птичка на насесте, и сложил вместе пальцы-перышки.
— Раз ты сегодня лег пораньше, — сказал он, — то я тебе и сказку на ночь тоже пораньше расскажу, ладно?
Джонни считал, что он уже слишком взрослый для сказок. А уж слушать сказки на ночь он, выросший среди взрослых людей и взрослых, умных разговоров и вовсе считал ниже своего достоинства.
— Ладно, дядя Флинни, — пробормотал он с мученическим вздохом. — Давай.
Дядя Флинни так вцепился в обтянутые отглаженными черными брюками колени, словно те готовые были взорваться.
— Жила-была однажды женщина, молодая и прекрасная…
О-хо-хо! Эту историю Джонни слышал уже тысячу раз. «У нас на чердаке труп, — обиженно подумал он, — а мне приходится слушать старые сказки».
— И прекрасная дева полюбила юного рыцаря, — продолжал дядя Флинни. — И жили они счастливо многие годы. Пока не пришла Тьма, не похитила юную деву и не скрылась с ней. — Дядя Флинни выглядел очень старым и очень грустным.
69 
