Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
48 
— Боже! Неужели нам в самом деле придется здесь жить?
— Конечно, придется, — тоже шепотом ответила ей Шарлотта, отметив про себя, грустно усмехнувшись, что, сбежав из одного монастыря, она попала в другой, еще более строгий и мрачный. В монастыре урсулинок, по крайней мере, было достаточно света... И тепла тоже. Там были камины... В этом замке камина не увидишь, здесь в комнатах размещали жаровни, которые обогревали их, насколько это было возможно. Они хоть и были горячи, но тепла в помещениях практически не прибавляли. А между тем еще стояла зима, и горы, окружающие замок, были покрыты снегом. В атласных платьях, отделанных кружевами, бедные француженки, состоявшие в свите Ее величества, дрожали от холода. Первая статс-дама, взглянув на них, удостоила их саркастической улыбкой.
— Летом у нас стоит удушающая жара. Я уверена, что со временем вы по достоинству оцените прохладный воздух алькасара.
— Если доживем, — проговорила мадам де Грансей, чихнув в третий раз.
И тут же получила суровое замечание:
— В присутствии Ее величества королевы испанской не чихают, мадам!
— А не могли бы вы мне сказать, имеет ли право чихать Ее величество королева испанская?
— Она должна делать это как можно более незаметно. Высшие служат примером для низших, и было бы желательно, чтобы Ее королевское величество изволили удерживаться и не чихать.
— Святой боже! А неужели...
— Не следует поминать всуе святых в присутствии королевы испанской. И вообще нельзя поминать святых всуе. Имя Божие и имена любимых Его угодников произносятся всегда с почтением и смирением!
Мадам де Грансей не стала продолжать этот бессмысленный разговор и, дождавшись минуты, когда ей позволено было удалиться, отправилась на поиски французского посла, маркиза де Виллара, желая как следует расспросить его о тонкостях испанского придворного этикета.
Между тем жизнь молодой королевы понемногу входила в свою колею, и ее соотечественницам стало очевидно, что они не могут принимать в ней участия, а только наблюдать со стороны. Единственное, что было им позволено, так это сопровождать королеву во время прогулок. Они совершались обычно в массивной неудобной карете, шторы которой тщательно задергивались, в компании короля. Выезжала карета в сумерках, потому что никто не должен был видеть королевской четы, следовала на значительное расстояние вдоль реки Мансанарес, потом поворачивала и возвращалась обратно. Неподалеку от Мадрида находился другой дворец, совсем новый, построенный Филиппом IV, отцом Карлоса, и назывался он Буэн Ретиро — Благое уединение, но супруг Марии-Луизы находил его слишком легкомысленным и не любил там бывать. Не нравился ему и чудесный дворец Аранхуэс, в двенадцати лье от Мадрида, известный своими удивительными садами. Туда королевская семья приезжала только летом и всегда ненадолго. Среди всех своих величественных и прекрасных дворцов Карлос II отдавал предпочтение дворцу-монастырю Эскуриалу, склепу испанских королей, расположенному к северу от столицы. Каждой осенью и он уезжал туда, чтобы насладиться охотой, которая служила ему редким отвлечением от нескончаемых дневных молитв. Жизнь Карлоса размеренностью походила на нотную бумагу, и он терпеть не мог каких-либо нарушений. Каждый вечер, сразу после ужина, королевская чета отправлялась спать. А было всего-навсего половина девятого!.. Страстная, если не сказать маниакальная привязанность Карлоса к красавице-жене не ослабевала, и можно было понять его желание уединиться с ней как можно раньше. Случалось, что среди ночи в королевскую опочивальню вызывали врача, — у короля случался приступ эпилепсии. Мария-Луиза никому не поверяла тайн своих супружеских ночей. Скорее всего, из гордости, потому что любящие фрейлины замечали, что в королеве угасла радость жизни.
Развлечений, которые радовали королеву, было мало, да и трудно было назвать их развлечениями. Королевская чета ездила по монастырям, присутствовала на корридах, во время которых гранды в цветных великолепных нарядах, сверкавших золотом, удивляли умением управляться с лошадьми и безудержной отвагой. Изредка прямо во дворце разыгрывались спектакли — Марии-Луизе показали две или три комедии. И теперь наконец устроили аутодафе, праздник смерти, которым прелестным глазам француженки предстояло полюбоваться впервые...
***
Приглушенное пение вернуло Шарлотту к чудовищной реальности этого дня. Где-то вдалеке раздавалось молитвенное пение, но с каждой минутой оно становилось все громче. И, по мере того как приближались звуки песнопений, затихала и смолкала толпа на площади.
48 
