очень нудно 
171 
А наши меня теперь донимают: зачем я его прогнал, надо было хотя бы имя спросить. Плевал я на его имя с высокой башни! Если хотят, пусть сами вызывают и выясняют, только без меня. Не надо мне никаких отцов, не выношу я их…
И кто, спрашивается, дал право астральным тварям путаться с нормальными смертными женщинами? Своих, что ли, не хватает? Он, видите ли, силы не рассчитал, а я расплачивайся! Из-за него все мои беды! Из-за него я лишний раз шевельнуться боюсь, чтобы не вышло жертв и разрушений! Из-за него в моей голове угнездился выводок чужих сущностей!.. Силы Стихий, как же нелепо все это звучит! Просто бред! Прочтет кто — непременно решит, что писал умалишенный. А я, несчастный, вынужден с этим жить.
В общем, стало мне от нашего мира совсем тошно, и отправился я в другой, к Максу. И вел там себя, как самая нежная из фей: только что слезами не заливался! И сочувствовали мне, и утешали меня все, кто был в доме, — и люди и собаки (в смысле, Агнесса). У нас разве дождешься сострадания? Никогда! У нас даже самые трагические из обстоятельств превращаются в повод для насмешек. К примеру, Энка изобрела слово «отцеед». Или, по научному, paterofag. Разве не свинство с ее стороны? А Рагнар с его неуемным фатализмом уверяет, что наша с отцом встреча таит глубокий смысл. Он видит в ней перст судьбы. Знать бы еще, куда этот, с позволения сказать, перст указует! На мой взгляд, он просто кажет нам фигу (есть такой сомнительный аполидийский символ, не для приличного общества).
Верно говорят в народе, нет ничего хуже, чем догонять и ждать. Дни ползли медленно, как сонные осенние мухи, готовые вот-вот подохнуть. Очень скучное занятие — сидеть на холме в ожидании конца света.
Именно склоны Холма Героя сведущие в колдовстве и магии лица сочли наиболее безопасным и пригодным для временного проживания местом.
Время позволяло устроиться с комфортом. Вырыли землянку, добротную, в два наката — зимовать можно. Сложили очаг из ледниковых валунов, соорудили лежанки, подобие обеденного стола. Потом наступил черед Ильзы. Поистине боги наделили ее особым талантом хозяйки. С неподобающим настоящему воину увлечением взялась она за украшение быта. В ход шло все, что только можно было раздобыть в лесной глуши: какие-то коряжки и веточки, прибрежная глина, береста, содержимое дорожных мешков. Ее стараниями временное жилье на глазах приобретало черты оседлого уюта.
— Лепота-а! — язвила Энка, глядя на неустанные хлопоты домовитой лоттской девушки. — Теперь в нашем хозяйстве только козы не хватает! Вот заведем козу и останемся тут навеки, заживем простой, скромной и безыскусной жизнью мирных лесных тружеников. Орвуд станет жечь уголь на продажу, Ильза — вести дом, детей будем гонять по грибы-ягоды, Балдур пусть травами промышляет, зелья варит. А сами будем на большую дорогу выходить, чтобы оружие зря не ржавело.
— Угу! — фыркнул Рагнар. — Самое подходящее занятие для мирных тружеников!
— А иначе нам нельзя, — развела руками девица. — Не то твоя любимая Меридит превратится в троллиху! Ты этого хочешь? Социальный статус тебе дороже благополучия боевой подруги?
— Не морочь-ка ты мне голову! — сердито отмахнулся рыцарь и ушел помогать Балдуру.
Колдун был единственным, у кого имелось настоящее дело (хлопоты по хозяйству не в счет). Он искал захоронение. Это был бы оптимальный вариант: извлечь останки из земли, удалить из центра пентаграммы — и мир в безопасности, можно вплотную заняться невестами. Да только попробуй отыщи пятисотлетнюю могилу в дремучем лесу, особенно если ее, могилу эту, всеми силами стремились скрыть от чужих глаз! Отдели одного-единственного мертвеца от огромного скопища древних неупокоенных сущностей, голодных и яростных в своем бессилии! Не на день и не на два такая работа, при минимальных шансах на успех. Но это лучше, чем покорное бездействие, тягостное, унылое ожидание у моря погоды.
Погода стояла гадкая — не осень и не зима. То выпадет снег, то растает, смытый проливным дождем. То вылезет белое слепящее солнце и ударит мороз, скует мертвые воды озера коркой льда, то снова придет оттепель с резким западным ветром, от которого течет нос и хочется выть по-волчьи. До ближайшего села почти полдня пути, и делать в том селе решительно нечего, потому что жизни тому селу остались считаные недели. Еще не наступил декабрь месяц, а скудные запасы зерна в кладовых его обитателей подошли к концу. Не успели весной вспахать-посеять, не до того было — молились истинным богам, потом слагали вирши. Скотину перевели еще по прошлой зиме, птицу сентябрем доели. Чем дальше кормиться? Нечем. Надо с насиженных мест сниматься да по миру идти, лучшую долю искать. Вот ляжет снег, и пойдут всем селом — по распутице ног не вытянешь, а по морозцу можно и санки наладить. Запрягать в них некого, ну да не беда, сами впрягутся да покатят, покатят… Научился народ жить легко за год правления Пращура.
171 
