очень нудно 
34 
— Да уж! — сокрушенно вздохнул гном, глядя на его покрытую волдырями и копотью, сочащуюся спину. — Ты у нас настоящий счастливчик!.. И где этого Аолена демоны носят, хотел бы я знать!
…Мучительно медленно тащилась, громыхая на колдобинах, разбитая кособокая телега. Порой Аолену казалось, что пешком будет быстрее. Тогда он соскакивал с повозки и шел рядом, но все-таки начинал отставать и забирался обратно. Возница оглядывался, хмыкал в бороду, дескать, какой нетерпеливый господин попался, и подхлестывал тощую клячу, которую в разговоре с гордостью именовал «моя коняга Альма». Та бросала на хозяина взгляд, полный немого укора, и несколько минут делала вид, будто идет быстрее. Но очень скоро изначальный темп восстанавливался, и бедному Аолену приходилось снова изнывать от нетерпения, будто он не благородный эльф, а беспокойная дочь сенатора Валериания. Он очень спешил в Оттон.
Чем плохи путешествия на транспорте? Тем, что остается слишком много времени для размышлений и душевных терзаний. Именно этим Аолен и занимался в пути — предавался мукам совести и тяжким воспоминаниям.
Дорога была ему знакома — именно по ней страшной минувшей зимой Наемники Судьбы шли из Оттона в Буккен. Теперь эльфу казалось, что он узнает каждый ее поворот, помнит каждый холм, каждый кустик у обочины… Вот тут, под раскидистым дубом, они делали большой привал… А там, под горкой, Эдуард уронил мешок в талую воду. А на этом участке Энка затеяла спор, заражаются нелюди бубонной чумой или это чисто человеческая напасть…
Эльфы от природы наделены отличной образной памятью. Но все-таки не настолько, чтобы помнить каждую мелочь по прошествии стольких месяцев. Скорее всего, и дуб был не тот, и горка совсем другая, и Энка спорила не о чуме, а о холере… Но разве в этом суть? Главное, они были вместе. Ах, как же хорошо им было тогда! Какой простой и счастливой казалась жизнь, несмотря на смертельную опасность, грозившую Миру! Вернутся ли эти прекрасные дни? Будет ли Судьба милосердна, позволит ли друзьям воссоединиться? Или злое одиночество станет ему вечной расплатой за себялюбие и гордыню? Такие вот невеселые мысли одолевали Аолена день за днем, буквально сводя с ума.
Он пытался отвлечься беседой с возницей. Но слишком мало находилось общих тем, да и интеллектом бедный селянин оказался под стать своей коняге Альме, а никак не ученому эльфу. О чем бы последний ни пытался завести речь — о погоде, о видах на урожай, о народных традициях — возница все сводил к одному: «До войны-то жисть была куда как лучше!» При этом даже не мог уточнить, какую именно из череды последних войн он имеет в виду. Наконец Аолен совершенно отчаялся найти с ним общий язык и решил страдать молча. А впереди оставалось еще много, много часов пути…
Но верно, это сами Силы Судьбы сжалились над своим наемником, ниспослав ему утешение.
— Помогите-е-е! На помощь, твари добрые-э! — уловило чуткое эльфийское ухо.
Звук шел откуда-то из лесу. Сначала он был слишком далеким, и возница не мог его слышать, только удивлялся, с чего это его беспокойный попутчик вдруг принялся крутить головой, подергивать ушами и порываться куда-то бежать. Неужто мороки напали? Тьфу-тьфу, чур меня, чур! Но звук приближался, и скоро селянин вынужден был признать:
— А ведь правда ваша, господин хороший! Орут в лесу-то! Не иначе, тати когось сцапали! Вот времена пошли — средь бела дня озоруют! Рази до войны такое-то бывало?!
На последний вопрос, в устах возницы чисто риторический, Аолен мог бы ответить со всей убежденностью: бывало, сплошь и рядом. Разбойники Срединных герцогств во все времена славились своей наглостью, и такая мелочь, как время суток, на график их работы не влияла. Но вступать в спор не было ни смысла, ни досуга — голос звучал уже совсем близко. Вернее, два голоса, один юношески высокий, другой чуть глуше, с хрипотцой:
— Спасите! Эй, кто-нибудь! Помогите, ради всех богов!
Аолен спрыгнул с телеги, обнажил меч и устремился назов. Он не знал, что ждет его впереди, с каким противником придется вступить в бой, но собственная безопасность в тотмиг его не заботила вовсе. Попадись на его пути разбойники, он был бы даже рад. Истерзанная муками совести душа жаждала разрядки, а что может быть для воина лучше, чем хорошая битва, такая, чтобы собственная жизнь висела на острие меча, чтобы рубить, резать, колоть и ни о чем больше не думать?!
34 
