очень нудно 
36 
— Ираида Васильевна, — отчеканивая каждое слово, проговорила Симона, — команда «Бригантины» систематически открывала люк грузовой камеры. Вернее, люк в тамбурную между пассажирским и грузовым отсеками. Первый всплеск радиации отмечен дозиметром во всей своей красе. Все последующие глушились дезактиватором — им просто закрывали дозиметр.
— Доказательства.
— Вот, полюбуйтесь. Я послала кибера в каюту, он приподнял люк. Ровно на то время, которое требуется человеку, чтобы спуститься в тамбурную камеру. Вот пик. Забавное тождество, не правда ли? А вот — то же самое, но дозиметр закрыт раструбом дезактиватора. Убедительно?
— Похоже, — как-то чересчур быстро согласилась Ираида Васильевна. — Но помните старинную геологическую притчу о лягушке, которая прыгнула в ямку с сейсмографом, отчего тот зарегистрировал землетрясение в десять баллов? Между прочим, над незадачливым прибористом, который думал, что он проспал такое землетрясение, все смеялись. Мне что-то не хочется, чтобы вся система «Первой Козырева» потешалась над тем, как на «Арамисе» тоже открыли несуществовавшее землетрясение.
— Все равно, — упрямо проговорила Симона, — моей визы на разгрузку «Бригантины» не будет.
Ираида Васильевна только руками развела:
— Чего же вы требуете?
— Вскрыть контейнеры с грузом.
Тут даже Ада разинула рот.
— Симона, — проговорила она, — ты… это же двести восемьдесят штук!
— А что делать? Где искать?
— Что искать? — буквально застонала Ираида Васильевна. — Если бы хоть вы сами могли предположить, что искать?
— Причину, по которой американцы спускались в тамбурную камеру.
— Так и ищите в тамбурной.
— Голые стены. Голые титанировые стены. Титанир в тридцать миллиметров толщиной. Так что камера исключается, хотя они именно в нее и ползали.
— Наденьте антирадиационный скафандр и сами идите в камеру, — решительно распорядилась Ираида Васильевна. — Если вы там ничего не обнаружите — сегодня вечером «Бригантина» уйдет на «Первую Козырева».
— Надо думать, не уйдет. А тебе, Паша, что?
— Ничего, — кротко сказала Паола. — Прибраться хотела.
«Слышала, радуется», — подумала Симона.
— А, иди спать. Третий час. Только притащи нам сифончик, мы ведь тут до утра. Если не до вечера.
— Сейчас.
Паола застучала каблучками по коридору. Но Симона ошиблась — радости не было. Что-то случилось. Что-то нависло над ними. Просто так корабль не задерживают.
А знают ли они?..
Паола тихонько ахнула, сифон упал на пол и запрыгал, как мячик. Никогда еще она сама не включала каюту капитана. Она убирала ее перед приходом корабля, и приготавливала земной костюм, и ставила четыре махровых мака — но никогда не включала сама фон его каюты.
Паола оглянулась — никого. Щелкнула тумблером.
Дэниел стоял у иллюминатора. Сейчас из его каюты нельзя было увидеть Землю, и он смотрел просто в темноту, и Паола вдруг поняла, как же худо ему, и как она ничем, никогда не сможет ему помочь. Потому что она никогда не будет нужна ему.
— Капитан, — сказала она шепотом.
Дэниел обернулся. Увидел Паолу. Всего только Паолу.
Паола проглотила сухой комочек.
— Не хотите ли какую-нибудь книгу, мистер О'Брайн?
— Благодарю. Я не люблю читать урывками.
— А если вы здесь задержитесь, мистер О'Брайн?
Дэниел долго и очень спокойно смотрел на Паолу. Смотрел так, как нельзя смотреть на некрасивых.
— Благодарю вас, мисс, — сказал он просто, — Пришлите что-нибудь по вашему выбору.
А Симона с Адой действительно просидели до утра. Симона в тяжеленном скафандре облазала всю тамбурную, и, когда утро наступило, не оставалось ничего, как сидеть до вечера, и Симона с Адой снова сидели и до слез вглядывались в желтовато-оливковый экран, на котором было видно, как всесильные киберы обнюхивают и простукивают каждый контейнер, и каждую пядь стен, переборок и люков, и каждый паз, и каждую заклепку, и — ничего…
И ничего.
VIII. БЕЛЫЙ КАМЕНЬ У МЕНЯ, У МЕНЯ…
— Вот так, — сказала Ираида Васильевна. — Не вижу оснований продолжать карантин. Киберы и механизмы с «Бригантины» убрать, в помещениях станции поднять синтериклон.
Симона свесила лохматую голову на правое плечо, пошла выполнять приказание. Хорошо, что успела обо всем, доложить Холяеву еще утром, сейчас уже было бы поздно, уже вечер.
Этот прощальный вечер за общим столом, не разделенным на две половины, всегда носил отпечаток торжественности. Сама церемония поднятия перегородки уже символизировала объединение со всеми людьми Земли. Обычно незадолго до нее командир станции вызывал с «Первой Козырева» буксирную ракету, и таким образом первый общий ужин превращался в прощальный. Паола, побледневшая и повзрослевшая, бесшумно наклонялась над креслами — по традиции, установленной ею самой, в этот прощальный вечер никакие киберы в кают-компанию не допускались. Официально это подчеркивало уважение хозяев к гостям, на самом же деле — позволяло девушке хотя бы невзначай подойти к капитану О'Брайну.
36 
