17 
Но мне сразу приглянулась белая, свободная, достигающая лодыжек, с длинными разрезами до середины бедер. До середины бёдра у меня как раз стройные. Я ожидала замечаний по поводу блузки, просвечивающей, как решето, но Крина похвалила покрой и сказала, что я выгляжу очень элегантно. Пока я, закусив губу, раздирала колтун гребнем, Крина извлекла из сундука завернутые в замшу белые туфли на высоких каблуках. Они возвысили меня над полом на добрых полпяди. В Школе запрещено ходить на «шпильках», я чувствовала себя очень неустойчиво, но расстаться с ними не согласилась бы ни за какие коврижки.
– Хорошо, деточка, очень хорошо, – одобрила Крина. – Иди, тебя уже ждут.
– А куда?
– По южному кресту третий дом от фонтана.
– А… я что-нибудь должна взять?
– Зачем? – удивленно подняла брови Крина. – Это всего лишь ужин. Неофициальный.
– А… речей никаких не надо произносить?
– Нет, что ты! Повелителю и Старейшинам ты уже представлена. Поздоровайся и сразу присаживайся к столу.
Я вздохнула и тоскливо оглянулась на прислоненный к комоду меч. Что ж, раз уж мне суждено погибнуть от зубов вампира, пусть, по крайней мере, это будет симпатичный вампир.
Глава 5
На улице было темно – глаз выколи. Месяц ретировался в лохматую тучку, не желая принимать участия в моей печальной судьбе. Звезды холодно, злорадно мерцали. В глубине редкого кустарника пронзительно стрекотали крупные зеленые кузнечики. Вдалеке что-то квакало – вероятно, лягушки, хотя здесь, в Догеве, ни в чем нельзя быть уверенной. Ни одного огонька, ни одной искорки, никаких признаков цивилизации, кроме теплой Ромашкиной морды, которую я долго ощупывала в кромешной тьме. Хоть бы одно окно засветилось. Неужели все уже спят? А может, как раз-таки не спят? Подкрадываются, заходят на посадку, тянут когтистые лапы к хрупкой девичьей шее…
Рука, легко коснувшаяся моего плеча, отнюдь не была когтистой. Пальцы как пальцы, длинные, чуткие, ногти как ногти, аккуратно подстриженные. Вампир, стучавший в окно, терпеливо поджидал меня у крыльца. В следующую секунду он взвыл и согнулся, горестно скрестив руки ниже пояса.
– Ой, извините… – смущенно пролепетала я. – Я машинально…
– О-о… Ни… ничего-о… – мужественно солгал он. – П-пойдемте, я провожу.
Я шла чуть поодаль и слышала, как он сдавленно постанывает и спотыкается. «Лучше бы он меня укусил», – раскаивалась я.
Впереди зашуршало – это подбитый мною вампир пытался нащупать ручку двери, но та ускользала из-под пальцев, как верткий вьюн в мутной луже. Самооборона удалась на славу.
Но вот ручка попалась, провернулась, дверь скрипнула, и я увидела черный провал на фоне серого косяка. Вампир, не выпуская ручки и вместе с тем стараясь держаться как можно дальше от меня, кивнул на прямоугольную дыру в никуда.
Оглянувшись в последний раз, я обреченно шагнула через порог. Дверь захлопнулась за спиной, как крышка гроба. Темнота и тишина обволокли меня плотным коконом. Я стояла, пошатываясь на каблуках и оценивая ситуацию. В какой склеп они меня затащили? Подумав, я пришла к выводу, что нахожусь в прихожей, а сам склеп дальше по коридору – возможно, в подвале. Я вытянула руки и сделала несколько неуверенных шагов вперед. Пустота. И очень неприятное, но ничем не обоснованное предчувствие, что пол сейчас кончится. Еще два шага, и что-то боднуло меня в грудь. Я судорожно ухватила таинственное существо за рога. Рога были короткими, квадратными и деревянными на ощупь. Между ними росла длинная гладкая шерсть.
– Эй, есть здесь кто живой? – заорала я, потеряв терпение.
И тут одна за другой загорелись свечи, заставив меня заморгать и сощуриться. Я стояла посреди длинной комнаты, сжимая спинку низкого стула, и ощупывала затылок сидящего на стуле вампира. За стулом был стол на тридцать персон, персоны сидели по местам, и три канделябра, ветвистых, как рога благородного оленя на десятом году жизни, освещали белую скатерть, уставленную всевозможными яствами. У меня подкосились каблуки, и я зашаталась, судорожно цепляясь за стул. Озорной ветер распахнул дверь и с любопытством пронесся по комнате. Легкая белая юбка вздулась пузырем, и сидевшие за столом вампиры имели удовольствие лицезреть не только нижние, но и верхние части моих бедер.
17 
