10 
Маленькая вышитая салфетка. Гребень и щетка из чистого серебра, их она получила в подарок в день конфирмации. Шкатулка для шитья с деревянной инкрустацией и красной шелковой подкладкой. Все напоминало ей об ушедшем времени, о тех, кого она потеряла.
Анна-Мария теряла остатки силы воли. Она опустилась на краешек кровати в этой чужой, нищенски обставленной комнате и рассеянно уставилась на миниатюрные портреты матери — Сары и отца — Улы в одной резной деревянной рамке.
Вернулась прежняя боль. Та, которую она чувствовала уже много месяцев, хотя сама поездка и связанное с ней нервное напряжение на несколько дней потеснили ее.
Ее охватило жуткое одиночество. Бездонное одиночество, которое идет из глубины тебя самого, с которым ничего не поделаешь, независимо от того, окружают ли тебя другие или же ты один.
— Боже, — прошептала она. — Господи, когда же мне снова будет хорошо? Все, слишком поздно.
«Что я делаю здесь? На краю света, у моря, в Богом забытом месте? Неужели я думала, что здесь я смогу избавиться от моих мыслей?»
Как глупо, как необдуманно! От себя не убежишь!
Без сил, упавшая духом, она смотрела на голые стены в комнате, принадлежащей чужим людям. Потертый пол с выцветшим тряпочным половиком. Старая мебель, которая уже хорошо послужила — другим. А где ее собственные вещи, почему она покинула свой любимый дом?
Но она прекрасно знала, что не могла просто жить в этом доме, без устали бродить по пустым комнатам, в которых больше не отзывается эхом голос отца или матери. Там бы она просто-напросто сошла с ума от своих мыслей. Ей необходимо было уехать, почувствовать, что она нужна кому-то.
Как искупление. Но нет, она не должна больше так думать!
Адриан Брандт…
Какая идиотская затея приехать сюда! Вообразила, что может что-то значить для него! А он ее едва вспомнил!
Она должна, должна думать сейчас о будущем! Позади было все самое тяжелое, непоправимое. То, от чего она простодушно пыталась убежать.
Она никогда не сможет этого сделать.
И правда: класс на самом деле оказался готов к среде, этого Анна-Мария никак не ожидала. Но даже стоя в нем и глядя на печку в ранний рассветный час, она не могла избавиться от подавленного состояния. Потому что она представляла себе свой класс совсем иначе!
Они слишком буквально восприняли просьбу о скамьях. В центре комнаты стояли в ряд три грубо сколоченные длинные скамейки. Значит, ученикам придется держать книги на коленях, и на коленях же писать. Как учительнице ей был предоставлен старый стул, перед которым стоял расшатанный стол. Но лучше всего было то, что размещалось за учительским столом. Им на самом деле удалось раздобыть большую грифельную доску, с грифелем и прочим!
И это было все.
В ее распоряжении был теперь камин. Чудо из чудес: старая ржавая железная печка была установлена в углу, ее черная труба некрасиво изгибалась, входя в стену чуть выше. Но пожароопасной она не была, они хорошенько замуровали все вокруг. На полу и на стене застыли капли раствора, и, разумеется, никто не взял на себя труд счистить их.
Но все равно: за двое суток было сделано немало!
Сама она весь вторник напряженно трудилась; надо же было составить планы занятий и подготовиться к первому дню. Она поговорила с конторщиком Нильссоном, который благословил ее просьбу заказать те пособия, которые могли быть необходимы ей и детям. В разумных пределах, разумеется!
Она пока еще ничего не знала о детях: что они знают, есть ли у них учебники.
Когда она отправилась домой — позавтракать перед началом занятий, подул сильный ветер, и полил холодный осенний дождь.
Вечером во вторник, когда дети легли спать, они разговорились с Кларой. Хозяйка выразила несколько агрессивное удивление по поводу того, что у барышни такие изысканные вещи. Серебряная щетка и нарисованные картины, и такая красивая одежда! Была ли необходимость работать, да еще заниматься таким сомнительным делом, как преподавание?
И тогда Анна-Мария рассказала ей о себе. О смерти отца и о том, как ей два года пришлось заботиться о матери. И о том, как она осталась совсем одна на свете. О том, что у нее был выбор: жить у родственников и ничего не делать, или же чувствовать, что она — благодаря своим добрым родителям, давшим ей хорошее образование, — может быть полезной другим. Клара задумалась над ее словами и сочла, что это вполне разумно.
10 
