очень нудно 
46 
И ты не знаешь, о чем речь?
Он поднял голову и уставился куда-то перед собой, как бы силясь вспомнить, что произошло с ним в этот день раньше.
— Этот звук, Винга. Но я не могу расслышать его, он слишком слаб для меня. Ты ведь знаешь, я не из самых могущественных колдунов, или как там нас еще называют — проклятых в роду Людей Льда. Я не в состоянии принимать такие слабые сигналы.
Она села рядом с ним и ласково положила руку ему на плечо.
— Я как раз думаю, что ты один из самых могущественных «колдунов», как ты их называешь. Но ты не тот легендарный потомок с исключительными сверхъестественными способностями. Не тот, чьего проявления ждет весь род.
— Нет, я не такой. Иначе бы я не боялся посетить долину Людей Льда в Трёнделаге. Наши помощники-предки удерживают меня от поездки туда. Мне также не разрешено искать то, что там сейчас, на чердаке в Гростенсхольме.
Хейке схватил руку Винги, лежащую у него на плече, и притянул ее к лицу. Бережно поцеловал.
— Не думаю, что он появится. Или она, ведь никто никогда не говорил, какого пола он может быть. Я думаю, что все это миф.
— Но мы не должны так думать!
Он вздохнул. Поездка утомила его, подавила.
— Дорогая моя Винга, со времени Тенгеля Доброго прошло почти 250 лет. И больше пятисот со времени Тенгеля Злого. Сколько же нам ждать? Как ты считаешь, долго ли еще Люди Льда будут жить с этим вечным проклятием? Сейчас нам более, чем когда-либо, нужен тот, кто сможет спасти нас. Потому что Тенгель Злой просыпается! На меня легла огромная ответственность, а я просто какой-то проклятый, вдобавок еще и неуверенный в себе. Тебе не кажется, что нет ничего удивительного в том, что я в отчаянии?
— Ты сегодня устал, Хейке. А завтра утром, когда зимнее солнце с трудом вскарабкается над горизонтом, ты будешь думать иначе.
— Может быть. Мы скоро будем на месте. Но моя совесть не совсем чиста — мы свалимся на голову маленькой Анне-Марии прямо накануне Рождества. Может, у нее даже нет возможности принять нас — вот какая проза, мы ведь ничего не знаем об этом Иттерхедене.
— Да уж, что-то мы все видим в черном свете сегодня вечером! Придется принимать вещи такими, какие они есть. Спать в собачьей конуре или что-то в этом роде. Но по тому, как ты встревожен, я понимаю, что надо торопиться. Мы же не можем поселиться где-то в удобной гостинице и сидеть ждать, правда? То есть, мы не можем ждать, когда кончится вся эта рождественская суматоха?
— Нет, мы должны прямо поехать к Анне-Марии, как бы не вовремя и не был наш приезд. Мы не можем терять время.
— Ты так уверен, что предостерегающие сигналы относятся к Анне-Марии? — спросила Винга.
— Нет, но она попросила меня о помощи. Правда, всего лишь о лекарстве для каких-то больных детей, но за этим может таиться что-то иное и более опасное. И я должен сделать ставку на нее. Предположить, что это она может нарушить покой Тенгеля Злого.
— Да, возможно, ты и прав. Но если кто-то попытался разбудить его, или всего лишь собирался это сделать, то наиболее естественно было бы предположить, что речь идет о проклятом?
— Но ведь мы решили, что в поколении Анны-Марии, Эскиля и Тулы нет никаких проклятых, — сказал Хейке и притянул Вингу к себе. — Проклятым в их поколении должен был стать тот ребенок, которого ждала Гуннила и которого она потеряла.
— Да. И слава богу! Ведь не все проклятые такие, как ты. Но давай-ка поспи, дружочек. Завтра нам опять предстоит утомительная дорога.
— А не пообедать ли нам сначала хорошенько, как следует? И как насчет стаканчика вина?
— Ну разумеется! Это мы заслужили, старая прилежная парочка!
— Да уж, старая, особенно ты! — рассмеялся Хейке и покрепче обнял ее.
Анна-Мария торопилась домой, к дому Клары. Когда она пробегала мимо дома кузнеца, ее кольнуло какое-то беспокойство. Почему лекарства из Норвегии все еще нет? Неужели дядя Хейке не получил ее письма? Или же ценная посылка пропала где-то по дороге? Каждый день она со страхом ждала возможного известия о том, что в доме Густава кто-то умер, каждый вечер она благодарила Бога за то, что малыши получили еще один день.
Да и что могли сделать для них лекарства? Ведь это именно Хейке вылечил адвоката Менгера и многих других легочных больных. А не она, не знавшая даже, как смешивать и давать лекарства. Что она воображала, и на что надеялась? Она могла лишь вызвать надежды, которые впоследствии также рассыпались бы в прах, и все могло оказаться еще хуже, чем раньше.
46 
