очень нудно 
68 
Однажды я набросился на моего отчима — и убил его. Мать пыталась меня защитить, но меня посадили в тюрьму. Я просидел три года, а когда вышел, моя мать уже умерла. Теперь вы знаете все. Анна-Мария опустила голову.
— Но я не стала бы называть вас убийцей, — тихо произнесла она. — Это просто злобная клевета, так называть вас.
— Они еще что-то рассказывали, правда? Она вопросительно взглянула на него.
— Вы имеете в виду то, что вы иногда приходите в ярость? Что вы били людей в шахте?
Коль вздохнул.
— Однажды я ударил одного человека. Потому что жизнь всех оказалась под угрозой из-за того, что он сознательно схалтурил. И… я действительно могу быть очень злым, такой уж у меня нрав, и я всегда думаю, чтобы не перепугать никого до смерти. Теперь вы видите, насколько мы разные, Вы и я. Анна-Мария почти уже смирилась с этим. Не хочет, значит, не хочет, ничего с этим не поделаешь.
Он сел, положа локти на стол, и уставился в невидимую точку на стене далеко впереди.
— Эта дамочка, Брандт… Ее Лисен зовут? Знаете, что она сказала, когда пришла ко мне домой в тот раз?
— Нет.
— Она сказала: ничего страшного, что я убил. Это делает все еще более пикантным. И глаза ее сверкали. Тогда я почти ударил ее. Но в результате просто вышвырнул.
Удивительно, до чего же восхитительно узнавать о позоре и наказании других! Анна-Мария постаралась подавить маленького торжествующего чертика в своей груди.
В дверь робко постучали.
— Во всяком случае, это не хозяин, — проговорил Коль. — Входите, черт бы вас побрал!
Ох, если бы он еще мог не ругаться! Но Анна-Мария была не из тех, кто говорит о подобных вещах!
Это был Клампен. Неуклюжий и взволнованный, боящийся обременить кого-то.
— Ах, так барышня здесь! Мы ведь должны были ехать в город сегодня… Анна Мария вскочила.
— Ой! Конечно! Тут столько всего было… Я сейчас же буду готова.
— Я достал транспорт. Одолжил лошадь и двуколку.
Коль сразу же предложил поехать с ними. Потому что считал, что догадывается, где могут быть муж Клары, жена и дочка Клампена. Остальные с благодарностью приняли его предложение — по разным причинам.
У Анны-Марии появились лихорадочные розы на щеках. Целый день вместе! Можно ли желать чего-то большего?
12
По дороге в город Анна-Мария была все еще очень оживлена, она пребывала в каком-то лихорадочном возбуждении; она сидела рядом с Колем в открытой повозке на сиденье, а Клампен с вожжами в руках восседал на облучке. Она болтала и шутила и рассказывала смешные истории из времен своей молодости, все трое смеялись и веселились. Временами они совершенно беззастенчиво сплетничали об Адриане Брандте и его семье, где лидерство явно принадлежало женщинам, в этом они были единодушны. Им доставляло подлинное наслаждение вспоминать о старых несправедливостях и глупостях Адриана.
— Уф, ну и противные же мы, — сказала в конце концов Анна-Мария.
— Пусть ваша совесть немного отдохнет сейчас, — беззаботно проговорил Коль. — Ее уже и так немало поэксплуатировали.
Немного подумав, Анна-Мария признала, что он прав.
В городе — который оказался гораздо ближе, чем она ожидала, — им дали от ворот поворот. Банк закрыт на все Рождество и откроется не раньше, чем в новом году.
— Значит, лавочнику придется подождать свои деньги, — сказала немного сконфуженно Анна Мария. — Как вы думаете, он не рассердится, Коль?
— О, нет! Вы и его очаровали, и, если надо, он продлит вам кредит даже до Пасхи.
Но, по правде говоря, она уже не могла больше шутить. И ей было очень стыдно, что она не может заплатить за себя. Поэтому, когда они по указанию Коля поехали дальше, к деревне на противоположной стороне, у следующей шахты, от ее наигранной веселости не осталось и следа. Она не спала целые сутки, усталость навалилась на нее, и она моргала глазами, чтобы не заснуть.
Коль это заметил.
— Хотите спать?
— Здесь? — Она сидела на жестком и качающемся сиденье. Впрочем, и колеса, обитые железом, не делали езду мягче.
— Вы можете прислониться ко мне.
Анна-Мария посмотрела на него большими глазами.
— А можно?
— Не знаю. Мне никогда не приходилось обнимать женщин. За исключением вас, когда я нес вас в тот вечер, Вы понимаете, о чем я говорю. Но если вы представите себе, что я ваш отец…
68 
