очень нудно 
35 
— Дело, о котором я пришла с тобой поговорить, торговец, не из обычных, — вздохнула она, играя концом стянувшего ее бедра широкого узорного пояса, украшенного эмалевыми вставками, жемчугом и сапфирами. — Я хочу купить у тебя не драгоценный камень, а нечто, может быть, еще более драгоценное, несмотря на то, что недавно этот товар обесценился...
Как только разговор зашел о сделке, Торос почувствовал себя намного увереннее, хотя вступление показалось ему непонятным. Он так и сказал без обиняков:
— Соблаговолите меня простить, но я не понимаю, о чем вы говорите.
«Королева-мать» улыбнулась.
— А ведь все очень просто: я пришла за твоей дочерью!
— Моей... дочерью?
Когда речь шла о деньгах, толстокожий Торос делался совершенно бесчувственным, но эта женщина сказала, что хочет «купить» Ариану, и гордость, дремлющая в каждом истинном армянине, проснулась, заставив умолкнуть торговый интерес.
— Мы — подданные короля, но не рабы, и моя дочь не продается!
Аньес медленно улыбнулась одними губами.
— Ты можешь отдать мне ее, я не возражаю.
— Ее... отдать? Но зачем?
— Ну, не притворяйся дурачком! Думаю, ты не забыл, что произошло при возвращении армии? Твоя дочь бросилась королю на шею, а потом долго целовала его и губы, объявив, что хочет принадлежать ему. Вот я и пришла за ней. Именно для того, чтобы ее ему отдать!
По спине у Тороса стекла струйка холодного пота, и в то же время слабо теплившаяся надежда когда-нибудь увидеть Левона мужем Арианы начала умирать. Ноги у него ослабели, он опустился на колени, не слишком, впрочем, надеясь смягчить эту женщину: он знал, насколько она безжалостна, — но тело действовало само, пока ум тщетно искал хоть какую-нибудь отговорку. Ничего не придумав, он только и смог, что жалостно пролепетать:
— Это... это невозможно.
— Почему?
— Наш... великий король... он...
— Прокаженный? Твоя дочь знала об этом, когда целовала его, она выкрикнула, что из любви к нему тоже хочет стать прокаженной. Вот я и подумала, что для него это — единственная возможность изведать радости плоти, потому и пришла за ней, чтобы ее ему отдать. Пусть он узнает женщину! — добавила она со слезами в голосе, — кто бы подумал, что она способна так горевать... (И все же она была не из тех особ, кто позволил бы себе открыться торговцу: откашлявшись, она вернулась к обычному своему тону). — А если я сейчас говорила о деньгах, то имела в виду вот что: я дала бы тебе денег, чтобы ты имел возможность выбрать для себя самую красивую из бедных девушек. После чего тебе останется лишь ее обрюхатить, и она подарит тебе новую дочь... а то и лучше: сына! Наследника, которого ты так жаждешь обрести! А теперь приведи сюда эту влюбленную девушку, которая не испугалась проказы! Я хочу ее видеть!
Торос понял ее правильно — это был приказ. Он с трудом поднялся, взглянул на Аньес, покачал головой, потом склонился:
— Если благородная дама соизволит немного подождать, я исполню ее желание...
— Не трать время на то, чтобы ее наряжать! — приказала Аньес. — Я хочу видеть, как она выглядит, едва проснувшись!
Минуту спустя отец привел босую, заспанную Ариану в одной рубашке. Открывшиеся перед ним перспективы слегка приободрили его, он внезапно почувствовал, что еще достаточно молод и способен произвести на свет потомство! Некоторое отношение к этому имело и мгновенно выплывшее из его памяти воспоминание о некоей молоденькой девушке, дочери бедного ткача, жившего у Сионских ворот.
— Благородная дама, вот моя дочь Ариана!
— Вижу. А теперь выйди! Я хочу остаться с ней наедине!
Торос открыл было рот, чтобы возразить, но тут же его и закрыл. Спорить с этой женщиной — только понапрасну время терять... Он вышел на цыпочках, а Ариана, пробудившись окончательно, с восторженным удивлением взирала на прекрасную и роскошно одетую даму, нимало не сомневаясь в том, кто она. Девушка робко опустилась на колени, и Аньес улыбнулась:
— Ты знаешь, кто я?
Ариана, слишком взволнованная для того, чтобы говорить, только ниже наклонила и без того уже опущенную голову.
— Отлично. Я пришла ради тебя, потому что захотела с тобой познакомиться. Встань и посмотри на меня. Значит, это ты любишь короля, моего сына? Отчего ты краснеешь, тебе нечего стыдиться! Любовь — не позор, а лучшее, что только есть на свете!
35 
