очень нудно 
41 
— Знакомая вещица? — И вернула ему галстук.
Моя жена чуть не лопнула со смеху. Она так и не отдала мне бинокль — следила за каждым жестом, за каждой недоуменной гримасой, пока у бедняги изымали его личные вещи. Ее губы скривились в торжествующей усмешке.
«Да что же это такое! — орал я среди общего неистовства. — Уходи со сцены!» На самом деле я не издал ни звука и терзался от невозможности завопить что есть мочи. Да уходи же, если у тебя осталась хоть капля гордости!
Высокие темные своды сотрясались от людского хохота, как от извержения вулкана. Этот мрачный грот, казалось, осветился каким-то нездоровым жаром, странным отблеском. Мой двойник жаждал вырваться, подобно собаке Павлова, которая за долгий срок перестала воспринимать звонки и не получала ни еды, ни ласки. В его взгляде сквозила обреченность безумца.
«Падай ничком! Прыгай в оркестр! Уползай!» — твердил я.
Тем временем скрипки и трубы с вагнеровским пафосом оплакивали горечь судьбы.
Последний жест, одно небрежное прикосновение мисс Миг — и мой двойник лишился белоснежной сорочки. Подброшенная в воздух, она мягко упала на помост, и одновременно с ней упали брюки, из которых был незаметно выдернут ремень. Свалились брюки — и зрители буквально свалились с кресел. Лавина хохота едва не снесла балки, оглушительное эхо вторило грому веселья.
Тут дали занавес.
Мы сидели как побитые. Обескровленные, погребенные под завалами, раздавленные и выпотрошенные, сваленные без всяких почестей в общую могилу, мы, мужчины, глазели на этот опустившийся занавес, за которым скрылись обманщица и обманутые, за которым кто-то лихорадочно натягивал брюки на длинные, тощие ноги.
Нескончаемым приливом по берегу ночи прокатилась овация. Мисс Миг и не подумала выйти на поклоны. Это было ниже ее достоинства. Она отгородилась занавесом. Но я кожей ощущал ее присутствие: неулыбчивое, равнодушное. Она холодно оценивала децибелы аплодисментов и сравнивала их с теми, что гремели в предыдущие вечера.
Вне себя от злости, я вскочил с места. Если вдуматься, я не оправдал своих ожиданий. Когда нужно было присесть — качнулся, когда нужно было сделать шаг назад — подался вперед. Кретин!
— Бесподобное представление! — изрекла жена, когда толпа несла нас к выходу.
— Бесподобное? — взвился я.
— Тебе не понравилось?
— Все испортила эта карманница. Номер шаблонный, грубый, артистизма ни на грош. — Я закурил.
— Да она всех заткнула за пояс!
— Нам сюда. — Я направил жену к служебному подъезду.
— Разумеется, — проворковала жена, — тот субъект, похожий на тебя, был с ней в сговоре. Если не ошибаюсь, это называется подсадкой. Такой тип до поры до времени сидит в публике — ему за это платят.
— Нормальный человек ни за какие деньги не позволит над собой глумиться. Нет, это просто идиот, потерявший всякое чувство меры.
— Куда ты меня тащишь?
Оглядевшись, мы сообразили, что стоим прямо за кулисами.
Наверно, меня привело сюда желание разыскать двойника и крикнуть: «Фигляр! Болван! Позор всему мужскому племени! Тебе сыграют на дудке — ты запляшешь. Почешут — запрыгаешь как козел!»
Нет, по правде говоря, мне просто хотелось увидеть своего близнеца воочию, посмотреть этому предателю в глаза и убедиться, что его телесная оболочка хоть чем-то отличается от моей. И вообще, кто знает, как повел бы себя я сам, доведись мне оказаться на его месте.
За сценой горели осветительные приборы — где в полную мощь, где совсем тускло, фокусники болтали между собой. Среди них была и мисс Миг!
Там же, улыбаясь, стоял мой близнец!
— Сегодня ты был в ударе, Чарли, — похвалила мисс Миг.
Значит, его зовут Чарли. Дурацкое имя.
Чарли потрепал мисс Миг по щеке.
— Это вы были в ударе, мэм!
Неужели правда? Сообщник, подсадка. Интересно, сколько ему заплатили? Долларов пять, от силы десять — чтобы он остался без сорочки, чтобы уронил штаны, а вместе с ними — человеческое достоинство? Предатель, оборотень!
Я смотрел на него в упор, пылая от злости.
Он поднял глаза.
Возможно, они остановились на мне.
Возможно, до него дошли токи моей досады и ярости.
Он выдержал мой взгляд, но лишь на какое-то мгновение, растянув губы в улыбке, словно при виде старого однокашника, которого не обязательно окликать, если не вспомнишь имени.
Но все же он уловил мою злость. Его лицо побледнело. Улыбка исчезла. Он быстро отвел глаза. Потом уставился в пол и сделал вид, будто слушает мисс Миг, которая, смеясь, рассказывала что-то собратьям по профессии.
41 
