9 
— Елки зеленые! — тихо ругнулся Дон-Жуан, прикидывая, хватит ли у него мужества спать сегодня в этой комнате, где летают кресла и вонзаются в пол секиры.
— Ну, блин, мы и влипли! — мрачно сказал Федор.
— А из-за кого влипли-то? Кто стеллаж разбил? — сказал Паша.
— Не высовывайся, жирный! Тоже мне критик нашелся! — поморщился Федор.
— Главное, не бояться. Я читала, что когда мы боимся, к привидению переходит наша энергия, и оно становится сильнее, — сказала Катя.
Дон-Жуан взял гитару и извлек из нее несколько тревожных аккордов.
— У кого-нибудь есть предложения, что нам делать дальше? — спросил он с таким важным видом, будто у него лично предложения были, но он чисто случайно о них забыл.
— Предложений сколько угодно, — насмешливо сказал Гений. — Чтобы сражаться с привидением, нужно больше о нем знать. Поэтому, Федор, живо дуй в библиотеку и тащи из нее все книги о призраках и об Аттиле, которые найдешь.
— Я и в библиотеку? Что я с ума сошел, что ли? А если я кого-нибудь из знакомых встречу? Меня же неправильно поймут! — выпалил Федор.
Раньше наш каратист использовал слово «библиотека» исключительно как насмешку, например, когда говорил кому-нибудь: «А не пошел бы ты в библиотеку!»
— Придется тебе всё-таки совершить этот геройский подвиг. Без библиотеки нам никак не обойтись, — твердо произнес Гений, и Федор вздохнул, сообразив, что ему не отвертеться.
***
Пока Федор мчится в библиотеку, у нас есть немного времени, чтобы посмотреть, кто еще, кроме наших друзей, живет в подъезде старинного четырнадцатиквартирного дома и вместе с ними попал в эпицентр событий.
В квартире No 1 живет Глеб Глебыч Поддувайлов, трубач. Когда он играет на трубе, а делает он это ежедневно после одиннадцати вечера, то так раздувает щеки, что они загадочным образом превращаются в два помидора, а нос делается точь-в-точь огурец. Когда Поддувайлов дует в свою трубу, то как глухарь не слышит ничего вокруг: ни стука в дверь разгневанных соседей, ни их возмущенных криков. «Ну вот, устроил трубный глас!» — ворчит в таких случах репетитор Ласточкин из квартиры No 6.
В квартире No 2 живет бывший спортсмен-штангист Василий Влобышев, человек серьезный и положительный, работающий барменом-вышибалой в кафе «Полянка». У него большой живот и маленькое чувство юмора. Достоверно известно, что на полу в его комнате лежит штанга, та самая, с которой он когда-то едва не установил мировой рекорд, и установил бы, если бы не развязался шнурок. С тех пор Влобышев шнурки люто ненавидит и носит обувь только на липучках. Если же при нем кто-то начинает разговор о шнурках, то из груди Влобышева раздается яростное глухое клокотанье, и пудовые кулаки сжимаются, так что говорящий немедленно замолкает. Лучший друг Влобышева, Кузьма Хихикин утверждает, что ночью Влобышев берет штангу в кровать и укрывает ее одеялом. Впрочем, скорее всего это домысел, потому что Хихикин и соврёт — недорого возьмёт, а самого Влобышева об этом никто спросить не решается.
В квартире No 3 живет пенсионерка Анна Яковлевна Чихун, длинноносенькая, бойкая и любопытная старушонка. Любимое занятие и даже больше — призвание Анны Яковлевны состоит в том, чтобы распространять слухи и сплетни по подъезду и близлежащим домам. В этой области она даст сто очков вперёд телевидению и радиовещанию. Анна Яковлевна знает всё: у кого подгорела картошка, кто купил новый музцентр, кто в кого влюбился и кто с кем целовался. К примеру, услышав утром, как Влобышев жалуется, что Поддувайлов мешал ему ночью спать, Анна Яковлевна крадется к Поддувайлову и шепчет: «Сосед-то твой говорит, если ты еще раз поднимешь его среди ночи, он тебе башку оторвет!» «Подлый завистник! Ничего не понимает в великом искусстве — музыке! Ничего, пусть только сунется, я его партитурой по голове отхожу!» — гудит возмущенный Поддувайлов. Анна Яковлевна кивает, сладенько улыбается и минутой позже всё передает Влобышеву. Помимо любви к сплетням, Анна Яковлевна считает себя очень болезненной и если в какой-то момент не шуршит кому-нибудь в ухо, то лишь потому, что измеряет давление или поплелась в поликлинику делать себе кардиограмму.
В квартире No 4 живет Кузьма Хихикин, остряк-самоучка. Он начал шутить в три года, когда поменял местами стиральный порошок и соль, и с тех пор всё шутит, шутит и никак не может остановиться. С тех пор, как его отодрали ремнем за первую шутку, прошло много лет. Хихикин вымахал до ста девяноста семи сантиметров, а шутки его остались прежнего качества и уровня. Он то измажет перцем мундштук трубы Поддувайлова, то сообщит Влобышеву, что неизвестные злоумышленники планируют похитить его штангу, забросив через форточку удочку с крючком, то позвонит Анне Яковлевне и скажет измененным голосом: «Вы Чихун А.Я.? Я дежурный врач из поликлиники. На меня возложили неприятную обязанность сообщить вам, что вашим анализам уже ничего не поможет!»
9 
