98 
— Видимо, эту работу проделали духи, ибо двери были закрыты, и стража не видела никого ни входящим, ни выходящим…»
Новый замок был оставлен одновременно со старым. Король Яков II разместил там свою прислугу и офицеров. В 1777 году Новый замок нуждался в срочном ремонте. Хотя он и не рухнул, но впал в великую нищету. Людовик XVI только что подарил его своему младшему брату, графу д'Артуа, прибавив хорошую сумму на работы по восстановлению. Артуа вдохновенно принялся за обдумывание планов и начал разбирать замок: он желал иметь огромную резиденцию, наподобие Версаля, принадлежащую ему одному. Тогда же он начал засыпать гроты и наращивать террасы. Вскоре деньги оказались на исходе. Людовик XVI дал ему еще четыре миллиона, он часто Проявлял подобную доброту. Артуа приказал составить новые планы, — большая часть денег послужила дорогим удовольствиям одного из самых легкомысленных принцев, среди когда-либо виденных Историей. Четыре миллиона растаяли без остатка, и в довершение всего, принц потерял интерес к резиденции, которую разрушил уже почти наполовину. Революция довершила это зло. Исчезли сады; то, что осталось там — поделили. Замок и все пристройки к нему продали с аукциона. Начиная с 1830-х годов различные частные лица владели осколками некогда прекрасного целого, из которых самым интересным являлся, пожалуй, Павильон Генриха IV. У него была своя собственная, особенная судьба.
В момент рождения Людовика XIV Павильон служил капеллой, где «величайший король мира» принял малое крещение. Однако после Реставрации к древнему ораторию пристроили новое здание, и ансамбль превратился в гостиницу. Оно было построено мэтром Колине, чьи «котлеты по-беарнски» (здесь он был обязан Генриху IV[12]) были известны всему Парижу. Особенно — среди литераторов и художников. Так, Мюссе, Жерар де Нерваль, Жорж Санд, Рашель, Фредерик Лемэтр, Эмиль Золя, Альфонс Доде и Виктор Гюго приходили сюда отдыхать. Более того, Александр Дюма, вдохновленный, по всей видимости; тенью Анны Австрийской, именно здесь написал «Трех мушкетеров» и «Монте-Кристо». Именно отсюда он отправился подыскивать место для строительства собственного дома.
Еще позднее пришел черед Оффенбаху поселиться в павильоне Генриха IV. Он сочинил здесь «Девушку Тамбур Мажора». Тут видели Гуно, Массне и Сару Бернар. Во время войны 1870 года здесь располагались высшие немецкие чины, среди них генерал фон Мольтке. Но отзвуки музыки помогли забыть грохот сапог.
Были и печальные события. Здесь скончался от удара Тьер: невольная честь, выпавшая на долю этого дома.
Среди других знаменитостей: Клемансо, султан Марокко Мухаммед V… Встречая новых владельцев, отель заново обретает молодость и продолжает свой славный путь…
СЕН-ФАРЖО
Для удовольствия Великой Мадемуазель
Быть прекрасной и любимой — означает всего лишь быть женщиной. Быть некрасивой и при этом заставить полюбить себя — достойно настоящей принцессы.
«Мы прибыли в Сен-Фаржо в два часа ночи. Пришлось идти пешком, мост был разрушен. Я вошел в старый дом, двери и окна в котором были выломаны, а трава во дворе доходила до колен; он внушал мне ужас…»
Это происходило в 1652 году. Написавшей эти строки исполнилось двадцать пять лет. Она была высокой блондинкой с волевой внешностью, полными губами и синим взором. В тот момент замешательство ее было продиктовано отсутствием привычек к подобному жилищу, ибо это была одна из самых богатых женщин Франции. Ее имя? Анна-Мария-Луиза Орлеанская, герцогиня Монпансье, принцесса Домб и хозяйка многих других земель; все это выражалось в очень кратком титуле, который могла носить только она одна во всей Франции: «Мадемуазель!» Добавим для полноты сравнения, что она приходилась кузиной королю Людовику XIV и именно ему она была обязана превратностями тогдашнего изгнания.
Почему же король подверг свою кузину изгнанию? Увлеченная безумными ветрами Фронды, Мадемуазель, чтобы доставить удовольствие другому своему кузену, Конде, не придумала ничего лучше, чем направить стволы пушек Бастилии против королевских войск. Прежнее легкое недовольство короля мгновенно обернулось ссылкой в Сен-Фаржо, где Мадемуазель прежде не бывала. Там ее ожидал неприятный сюрприз: «Меня привели в безобразную комнату со столбом посередине. Я чувствовала себя очень несчастной, будучи отторгнутой от двора, не имея лучшего пристанища, чем это, и думая о том, что это — лучший из моих замков, где даже не выстроен приличный дом…» Эта тяжелая ночь, по крайней мере, дала возможность внучке Генриха IV окинуть свою жизнь горьким взглядом воспоминаний.
98 
