очень нудно 
41 
– Еще что-нибудь! Черта с два! – вскричал священник. – Вперед, я говорю! Окружить парк и держать ухо востро! Встретимся здесь через час.
– Вот это больше похоже на дело! – заорал Келли. – Давайте действительно разузнаем, что за чертовщину они готовят.
Дверь с треском распахнулась. На тротуаре священник давал указания. – Келли, Мерфи, вам обойти парк с севера. Тимулти, зайдешь с юга. Нолан и Гэррити – на восток; Моран, Ма-Гвайр и Килпатрик – на запад. Пшли!
Так или иначе, но в этой суматохе Келли и Мерфи застопорились на полпути к Стивенс-Грину, в пивной «Четыре трилистника», где они подкрепились перед погоней; а Нолан и Моран повстречали на улице жен и вынуждены были бежать в противоположном направлении; а Ма-Гвайр и Килпатрик, проходя мимо «Элит-синема» и услышав, что с экрана поет Лоренс Тиббетт, напросились на вход в обмен на пару недокуренных сигарет. И вышло в результате так, что за пришельцами из иного мира наблюдали только двое – Гэррити с восточной и Тимулти с южной стороны парка.
Простояв с полчаса на леденящем ветру, Гэррити приковылял к Тимулти и заявил:
– Что стряслось с этими ублюдками? Они просто стоят и стоят там посреди парка. За полдня не сдвинулись ни с места. А у меня пальцы на ногах вымерзли напрочь. Я слетаю в отель, отогреюсь и тут же примчусь, Тим, назад – стоять с тобой на страже.
– Можешь не спешить, – произнес Тимулти очень странным, грустным, далеким, философическим голосом, когда тот пустился наутек.
Оставшись в одиночестве, Тимулти вошел в парк и целый час сидел там, созерцая шестерку, которая по-прежнему не двигалась с места. Любой, кто увидел бы в этот момент Тимулти – глаза блуждают, рот искажен трагической гримасой, – вполне принял бы его за какого-нибудь ирландского собрата Канта или Шопенгауэра или подумал бы, что он недавно прочитал нечто поэтическое или впал в уныние от пришедшей на ум песни. А когда наконец час истек и Тимулти собрал разбежавшиеся мысли – словно холодную гальку в пригоршню, – он повернулся и направился прочь из парка. Гэррити уже был там. Он притопывал ногами, размахивал руками и готов был лопнуть от переполнявших его вопросов, но Тимулти показал пальцем на парк и сказал:
– Иди посиди. Посмотри. Подумай. И тогда сам мне все расскажешь.
Когда Тимулти вошел к Финну, вид у всех был трусоватый. Священник все еще бегал с поручениями по городу, а остальные, походив для успокоения совести вокруг да около Стивенс-Грина, вернулись в замешательстве в штаб-квартиру разведки.
– Тимулти! – закричали они. – Рассказывай же! Что? Как?
Чтобы протянуть время, Тимулти прошел к бару и занялся пивом. Не произнося ни слова, он разглядывал свое отражение, глубоко-глубоко захороненное под лунным льдом зеркала за стойкой. Он повертывал тему разговора так. Он выворачивал ее наизнанку. И снова на лицевую, но задом наперед. Наконец он закрыл глаза и сказал:
– Сдается мне, будто бы…
«Да, да», – сказали про себя все вокруг.
– Всю жизнь я путешествовал и размышлял, – продолжал Тимулти, – и вот через высшее постижение явилась ко мне мысль, что между ихним братом и нашим есть какое-то странное сходство.
Все выдохнули с такой силой, что вокруг заискрилось, в призмах небольших люстр над стойкой туда-сюда забегали зайчики света. А когда после выдоха перестали роиться эти косячки световых рыбок, Нолан вскричал:
– А не хочешь ли надеть шляпу, чтобы я мог сшибить ее первым же ударом?
– Сообразите-ка, – спокойно сказал Тимулти. – Мастера мы на стихи и песни или нет?
Еще один вздох пронесся над сборищем. Это был теплый ветерок одобрения.
– Конечно, еще бы!
– О Боже, так ты об этом?
– А мы уж боялись…
– Тихо! – Тимулти поднял руку, все еще не открывая глаз.
Все смолкли.
– Если мы не распеваем песни, то лишь потому, что сочиняем их. А если и не сочиняем, то пляшем под них. Но разве они не такие же любители песен, не так складывают их или не так танцуют? Словом, только что я слышал их близко, в Стивене-Грине, – они читали стихи и тихонько пели, сами для себя.
В чем-то Тимулти был прав. Каждый хлопнул соседа по плечу и вынужден был согласиться.
– Нашел ты какие-нибудь другие сходства? – мрачно насупившись, спросил Финн.
– О да, – сказал Тимулти, подражая судье. Пронесся еще один завороженный вздох, и сборище придвинулось ближе.
– Порой они не прочь выпить, – сказал Тимулти.
– Господи, он прав! – вскричал Мерфи.
41 
