очень нудно 
125 
Но лекарство не успело подействовать. Парейль вернулся.
— Проходите! — сказал он. — Сначала отдайте мне ваш кинжал... и вашего пленника. Я им займусь. Я выну твой кляп, — обратился он к галантерейщику, — но советую помалкивать, иначе получишь! Понял?
Выпучив испуганные глаза, Эмбер с трудом кивнул головой и не промолвил ни слова, полумертвый от страха, проклиная ту чертову минуту, когда он бросился в Пассиакум, торопясь завладеть имуществом покойной Бертрады. Он мог бы подождать, пока нотариус утвердит его в новых правах; но там была эта девушка, которой возжелала его плоть, и вот теперь ему придется объясняться с сувереном, который кого угодно мог привести в трепет. За исключением, может быть, своих братьев.
Оливье тоже, несмотря на свою решимость, ощутил смутную тревогу, когда оказался в круглом зале, где в проеме окна стоял король, рассеянно глядя во двор. Оливье видел его не в первый раз, но никогда раньше не испытывал того странного ощущения, что находится перед человеком исключительным, самим воплощением королевской власти. Статуи у дверей соборов, которые он тоже мог теперь изваять, — хотя до искусства Реми ему было далеко! — казались ему более живыми, чем эта высокая серая фигура, возвышавшаяся в конце бесконечной дороги, по которой вел его капитан гвардейцев. И никогда еще лицо короля не было таким бледным, а его выражение таким зловещим.
Дойдя, сам не зная как, до края этой пустыни, едва согреваемой коврами, он преклонил колено, пока Парейль объявлял их имена королю. Филипп Красивый, не повернув головы, проронил:
— Куртене? Из какой ветви?
— Из ветви тех, кто во времена первых франкских королей в Иерусалиме правили Эдессой и Турбесселем [78]в Святой земле!..
Словно ветер синих морей и жарких пустынь влетел под каменные своды при упоминании этих благородных названий. Неподвижная фигура Его Королевского величества оживилась, и голубые ледяные глаза обратились на Оливье:
— Я не знал, что кто-то из них еще существует. Расскажите подробнее!
— Мой предок, Тибо, воспитанный вместе с королем Бодуэном IV...
— Прокаженным?
— Да, сир. Он жил с ним во дворце башни Давида и до смерти короля был его оруженосцем и верным другом. Мой отец, Рено, служил святому королю Людовику, был оруженосцем монсеньора д'Артуа во время его Первого крестового похода. Моя мать носила имя Санси де Синь. Она скончалась семь лет назад, и я не знаю, жив ли еще мой отец в своих землях в Провансе.
— У вас есть братья?
Слова падали, надменные, холодные, как в суде; но Оливье, говоря о тех, кого любил, больше не испытывал неловкости:
— Я был поздним ребенком. После моего появления на свет мать больше не рожала.
— Полагаю, вы женаты, ибо вы уже не юноша, а будучи последним в роду...
Ироничный тон с оттенком пренебрежения неприятно задел Оливье. От него не ускользнуло, что дело в одежде, которая совсем не соответствовала его благородному происхождению и не внушала доверия к нему.
— Нет, сир, и матушка очень переживала из-за этого.
— Почему не женат?
Наступил решительный момент. Оливье не отступил. Он готов был лгать, чтобы защитить семью Матье, но не себя. Может быть, честность поможет ему перед смертью вырвать обещание не трогать Жулиану, Од, Матильду и Марго. Вытянувшись по швам, не моргнув глазом, он ответил:
— Я выбрал Храм, сир, чтобы служить с оружием в руках во славу Всемогущего Господа...
— Что? И вы осмеливаетесь говорить мне это в лицо?
В углу икнул Гонтран Эмбер. То, что он услышал, должно было преисполнить его надеждой, но Оливье не обратил на это внимания:
— Но если это правда? Честь обязывает говорить королю только правду, и я не боюсь последствий!
— Не боишься?
— Не боюсь. Я не дорожу жизнью.
— Разберемся. Мессир Ален... закуйте этого человека в железо... до лучших времен!
Парейль не двинулся с места. Он, кажется, собирался что-то сказать, но Оливье опередил его. Он снова преклонил колено.
— Прошу милости короля выслушать меня еще минуту и вспомнить, что я пришел просить правосудия! Затем он может делать со мной все, что захочет.
— А вы не из трусливых!
— Я, как и вы, рыцарь, сир... и прошу во имя нерушимого закона, который мы принимаем в момент посвящения, защищать того, кто слаб...
125 
