очень нудно 
37 
— Отец посадил это деревце незадолго до смерти, — прошептала она. — А мать посадила эти цветы. Я… не могу покинуть это!
Он заранее опасался такого момента, когда она приостановит сборы и задумается.
— Ты сможешь приезжать сюда летом, — мягко произнес он. — Варгабю находится совсем рядом. У нее потекли из глаз слезы.
— Приходить на это брошенное всеми место? Пустые дома, двор, заросший травой, наступающий со всех сторон лес… Нет, это было бы хуже всего.
Он обнял ее и сказал:
— У нас будет новая жизнь в долине, Кайса. Я знаю, что первое время будет трудно. Всегда трудно покидать обжитое место, кажется, что оставляешь там частицу себя самого. Почти все люди рано или поздно переживают это. Но это можно пережить.
Как чудесно было в его объятиях! Забыв свою печаль, Кайса вдыхала его запах, добрый, теплый запах мужчины.
— Нам будет хорошо там, Кайса, — прошептал он. — Давай сядем на траву, у нас есть еще время и никто нас здесь не видит.
И они сели на лужайку, покрытую одуванчиками, синими колокольчиками, клевером, мятой, и Хавгрим прижал ее к себе.
— Тебе, возможно, показалось слишком поспешным мое желание получше узнать тебя? Но ты должна помнить о том, что я видел тебя еще в прошлом году, и с тех пор я постоянно думал о тебе. И даже если бы не эта глупая история с Дидериком Свердом, я все равно пришел бы сюда этим летом, чтобы снова встретить тебя.
Кайса слушала его с благоговением. Но ей показалось, что она должна внести некоторые уточнения.
— Но ведь Кьерстин так красива, — сказала она. — А Бритта так умна и уверена в себе.
— Зато ты — Кайса, — с улыбкой произнес Хавгрим, погладив ее косы. — Этого для меня достаточно.
Кайса, не привыкшая к тому, чтобы за ней ухаживали, раскраснелась, на лице ее появилась улыбка до ушей. Руки Хавгрима, ласкавшие ее лицо, просто сводили ее с ума, и чтобы окончательно не потерять голову, она торопливо произнесла:
— Ты сказал, что в лесу нет никаких привидений, и я согласна с тобой. Но почему же тогда священник увидел на камнях женщину с ранами на теле?
Он улыбнулся.
— Разве ты не заметила, что наш добрый пастор охотно выдумывает всякие небылицы? Он просто питает слабость к преувеличениям, драматизирует все подряд.
— Я не знала, что священники могут быть такими, — сказала она.
— А они вовсе и не такие. Просто мы живем в такое время, когда духовенство взяло на себя роль наставника людей. Неудивительно, что к нему постоянно примазываются такие личности, как господин Натан. Быть священником означает быть самым возвышенным человеком в округе и только при этом условии человек получает право судить других. Жалкие и ничтожные личности используют свое положение для того, чтобы дать понять остальным, что они лучше них.
Положив ее на спину, он наклонился над ней, глядя ей в глаза.
Сердце Кайсы отчаянно билось, она смотрела в его глаза, словно он был удавом, а она — птенцом.
— Ты не сказала мне, как ты относишься ко мне, Кайса, — прошептал он. — Я пришел и ворвался в твою жизнь, а ты просто терпишь все это?
— Терплю? — возмутилась она. — Ты думаешь, я позволила бы господину Дидерику сделать нечто подобное? Я всегда мечтала о человеке, которому я позволила бы все, но теперь я понимаю, что этим человеком может быть не каждый. Им может быть только совершенно особенный, который… который может…
— Ну, говори, что ты хочешь сказать! Отвернувшись, она сказала:
— Который может погасить мою пламенную тоску, разорвать тенеты одиночества, который удовлетворит все мои потребности, многочисленные и разнообразные. Таким человеком не может быть первый встречный.
— А я могу, как ты думаешь? Ей не хотелось отвечать.
— Кайса, ты же знаешь, что ты для меня дороже жизни. Ответь мне: я могу быть таким человеком?
Она кивнула, ужасно смутившись.
И тогда он поцеловал ее. Это был долгий, чувственный поцелуй.
Затаив дыханье, Кайса сказала:
— И все-таки меня неотступно преследует один и тот же сон…
— Меня тоже… — испуганно сказал Хавгрим. — Но пойдем поможем остальным, они еще не упаковали вещи!
Они быстро встали, глядя друг на друга новыми глазами. И внезапно они оба рассмеялись. Прежде чем подойти к остальным, они обнялись.
37 
