70 
— К сожалению, ничего, — ответил Андре, ничуть не сожалея об этом. — Наследницей является Петра, нам удалось проследить родственные связи.
Эгиль Холмсен рассердился.
— Так я и поверил! — воскликнул он. — Все это сплошное надувательство! Зачем же вам тогда понадобилось это письмо? Проклятые снобы!
С этими словами он ушел, и никто не задерживал его.
— Да, во всяком случае, он не налетчик, — констатировал полицейский. — Он играет в открытую.
Теперь оставался только Теодор Брандстедт. И полицейский еще не знал, как ему быть в сложившейся ситуации.
Вид у него был подавленный.
13
Они растерянно стояли в зале административного здания, боясь действовать дальше.
— Мы поднимемся наверх, все четверо, — решил Андре.
— Вряд ли это будет тактично, — озабоченно произнесла Нетта.
— Плевать на это, — заявил полицейский, которому не хотелось говорить с глазу на глаз с «власть имущим». — Вы все в этом замешаны. И лучше всего было бы явиться к нему домой. Но идемте наверх!
Они стали медленно подниматься по лестнице. Никто не пылал энтузиазмом — и прежде всего Мали.
У Брандстедта был секретарь, который сообщил им, что «великий» сможет принять их минут через десять.
Время ожидания прошло в полном молчании. Трое сидели, Андре стоял, прислонившись к стене.
Ему приходили в голову мысли о том, чтобы как-то избежать трудностей. Полицейского, должно быть, мучили угрызения совести, раз он решил не проводить дознание в одиночку и притащил с собой частных лиц. Но ведь он боялся Брандстедта, как и многие другие в Трондхейме.
Полицейскому хотелось домой, в свое удобное кресло, он тосковал по вкусному обеду, который готовила его сестра…
Наконец «великий» вышел из кабинета вместе с другим мужчиной, которого дружески похлопывал по плечу. Увидев посетителей, он улыбнулся им дежурной улыбкой кандидата в бургомистры.
— Я вижу, здесь собралось целое общество, — заметил он. — Чем могу быть полезен? Пройдемте в мой маленький кабинет!
Его «маленький кабинет» своими размерами напоминал бальный зал. Мали исподлобья, агрессивно смотрела на него. Он был по-прежнему очень видным мужчиной, с седеющими бакенбардами и победоносной улыбкой. У него были смелые карие глаза под густыми бровями. Он был, конечно же, прекрасно одет и ухожен.
— Так по какому же делу вы пришли?
Он сел за свой письменный стол, К полицейскому и Нетте он относился как к своим подчиненным, Мали он совершенно игнорировал, зная о ее уличных проделках и не желая иметь дело с подобными людишками. Об Андре он не знал, что думать, но даже если юноша и был хорошо одет и с виду культурен, он был слишком молод, чтобы с ним следовало считаться.
Он понимал, что держит всех собравшихся под контролем.
Приложив пальцы к козырьку, полицейский сказал:
— Это весьма неприятное дело, господин Брандстедт…
— Неужели? У кого-то из вас неприятности? У молодой Мали Кнудсен, как обычно?
— Нет, речь идет о другом… Господин Брандстедт, вы ведь получали письмо, не так ли?
Человек за письменным столом нахмурился.
— Я получаю массу писем, — сказал он.
— Да, но это особое письмо. Фрекен Микальсруд послала вам письмо, в котором задает вам ряд вопросов.
Нахмурившись еще больше, он ответил:
— Что-то не припомню. Что же это за вопросы? Глотнув слюну, полицейский сказал:
— О… Петре Ольсдаттер.
Лицо господина Брандстедта порозовело.
— О чем?
В его голосе слышались угрожающие нотки. Следовало быть начеку!
Набравшись смелости, Нетта выпалила одним духом:
— Нам нужны сведения относительно происхождения Петры Ольсдаттер, о ее родственных связях. И больше нет никого, кто мог бы дать нам такие сведения. Поэтому мы и обратились к вам.
На виске у Брандстедта забилась жилка.
— И что же я, по-вашему, должен знать о этой… Петре Ольсдаттер?
— Все дело в том, — пояснил полицейский, — что в свое время она была связана с вами. И эта связь имела последствия.
Сначала он хотел было протестовать, но потом понял, что перевес на их стороне, и непринужденно рассмеялся:
— Да, вы же знаете, как это бывает в юности… У всякого из нас могут быть похождения…
70 
