77 
И все же это была не совсем такая оргия, как в его царстве. Она не могла понять, что здесь было не так. В преисподней ей не нужно было, чтобы ее возбуждали — ее тело горело и так. Здесь же она впервые загорелась во время земного совокупления — и это было скорее наслаждением, чем изнурительным экстазом, требующим повторения.
Но, несомненно, он делал ее счастливой. Этого она не могла отрицать. И когда они лежали рядом, изможденные и усталые, она почувствовала тепло близости с ним — какой-то горячий комок в груди. Наконец-то она нашла в жизни точку опоры. Нашла того, на кого можно положиться. Она провела рукой по шелковисто-мягкой коже у него на груди.
«На этот раз я не буду ничего предпринимать, чтобы убить возможный зародыш, — подумала она. — Если я забеременею, то буду с радостью ждать ребенка. Подумать только, потомство от меня, ведьмы с кошачьими глазами, и самого Сатаны! Этого ребенка я буду любить и лелеять — если от этой связи вообще может что-нибудь получиться».
— Ты была чудесной, — хрипло произнес он.
— Ты тоже.
Он и так знал это. Это было ему не впервой.
Но на этот раз все было по-другому, совсем не так, как в Блоксберге. Да и физически он не был так хорошо сложен, как тот, в преисподней. Но эта деталь говорила, конечно, о его земном перевоплощении.
— Теперь мы будем вместе, — прошептал он.
— Да. Но ты ведь знаешь, что я не святая.
— Я тоже, — улыбнулся он.
— Это уж точно!
Он поднял с земли корень мандрагоры.
— Я возьму его, — мягко произнес он, — в залог любви.
Суль почувствовала, что все ее существо противится этому. Она не могла лишиться самого дорогого, что было у нее! Но она также не могла отказать ему, поскольку мандрагора по праву принадлежала Сатане. Со скорбью в сердце она позволила ему взять мандрагору.
Она встала и принялась одеваться. Он тоже поднялся — неторопливо и спокойно.
— За всю свою жизнь я убила всего двух-трех человек, — призналась она, потому что ему она должна была сказать это, — Но теперь я хочу с этим покончить. Я начну с тобой новую жизнь. Лучшую жизнь, — улыбнулась она. — Мои приемные родители всегда просили меня об этом, но я была, наверное, слишком дикой и одинокой, чтобы обращать внимание на человеческую жизнь. А те, кого я убила, были злыми людьми, они приносили вред моим близким. Никого, кроме тех, кто угрожал нам, я не убивала.
Ее рыцарь широко улыбнулся. Он был великолепен: нагой, посреди сеновала.
— Тебе нет нужды извиняться передо мной, — с улыбкой произнес он. — Я сам истребил целый народ!
— Да, ты этим занимался, — засмеялась она. — Думаю, ты истребил множество народов!
— Нет, я не вру! Целый народ, состоящий из ведьм и троллей.
— Так я тебе и поверила!
Но тут до нее дошло, что он сказал. Холод прошел по ее телу.
Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в стенах сарая, били ей прямо в глаза.
— Скажи мне… как тебя зовут?
— Меня? — ни о чем не подозревая, улыбнулся он. — Разве я для тебя не странствующий рыцарь?
— Но я хочу знать!
— Зачем?
Она почувствовала, что сейчас лишится чувств, но все же заставила себя говорить спокойно.
— Я хочу это знать.
— Но почему? Ну, ладно, тебе я могу сказать это. Меня зовут Хемминг.
Суль страшно побледнела.
— Хемминг убийца Фогда?
Улыбка сошла с его лица.
— Откуда ты это знаешь? Откуда, черт возьми, тебе это известно? Никто в этих местах не знает этого имени!
Медленно, невероятно медленно в ней росли страшный гнев и жгучее, мучительное разочарование.
Ее гнев был подобен вою раненного животного — и она схватила вилы, стоящие у стены.
— Остановись! — закричал он. — Ты, что, с ума сошла?
Изо всех сил она метнула вилы прямо в него. Он в ужасе попытался увернуться, но в тот же миг оказался пригвожденным к стене. Оба зубца проткнули ему живот. Воздух наполнился его криками.
Суль смотрела на него тем же невозмутимым взглядом, которым она одарила сына Абелоны двадцать лет назад.
Он стонал, испуская дух.
— Сумасшедшая! Ведьма! — выдавил он из себя. Она подошла к нему вплотную.
— Разве ты не помнишь меня? Я — Суль из рода Людей Льда, приемная дочь Тенгеля!
— Нет! — заревел он, теряя сознание от боли. — Ты мертва! Все вы мертвы!
77 
