Лёгкий, ненавязчивый романчик 
152 
- Слушая вас, я сам себе завидовать начинаю.
- Почему бы и нет? - Инголф усмехнулся и отпустил-таки рукав. - Но я не о том, Мастер. С точки зрения Рига, все это - подарки судьбы, полученные вами незаслуженно. Вы заняли чужое место. Его место.
- Он вам так сказал?
- Не мне, Мастер. Просто… слухи.
Оглядевшись, Инголф наклонился и поднял запонку.
- Где он провел последний год?
- За Перевалом. На кимберлитовых трубках… официально. А вот неофициально - как знать. Альвийские шахты - глушь невообразимая… кстати, если интересно, Олаф пожары тушил. И девицу человеческую окучивал, - это Инголф произнес, не скрывая презрения.
…девушку, с волосами рыжими, как пламя.
…пламя может ревновать к человеку?
…что подарить той, которая огня боится…
Жаль, если Олаф.
- Полагаю, мы еще увидимся на балу, - Инголф застегнул альмавиву и перчатки надел. - Будьте осторожны, Мастер. И темной вам ночи…
…темная ночь, пряная.
На кухне раскатывают тугое тесто для традиционного пирога. И кухарка, полнотелая женщина, кряхтит и вздыхает, наваливаясь всем своим немалым весом на скалку. Она толкает ее ладонями, и ладони прогибаются. Пальцы кухарки, лицо ее, волосы и платок на них припорошены мукой.
- Попробуйте вы, леди, - она останавливается, вытирая испарину со лба.
А Кэри берется за скалку.
Тугое тесто.
Громкое пламя. Ревет в печи, накаляет толстые глиняные ее стены. Мальчишка-поваренок сидит на корточках, перебирает поленья. Вот крюком он ловко подцепляет засов, массивный, раскалившийся докрасна, и распахивает дверцу, отшатывается от жара, и волосы его встрепанные начинают тлеть.
Запах жженого пера на миг перешибает аромат корицы.
Мальчишка же сноровисто скармливает печи березовые поленья, шурует в огненном зеве кочергой, разбивает угли, простукивает решетку. Он же, закрыв заслонку, потянется к другой, с совком и щеткой, избавляя печь от серого пепла.
- В ведро кидай! - кухарка оставит Кэри, чтобы проследить за мальчишкой. Ведро стоит тут же…
Странное действо.
Жутковатое. И близость пламени не прогоняет темноту, напротив, в кои-то веки огонь больше не видится спасением. Голос его ревет, пугает.
- Аккуратней, леди, - кухарка возвращается вовремя, осторожно, но настойчиво теснит Кэри от стола. - Вы уж лучше с ванилью…
Тонкие темные стручки ванили ждут своего часа на блюде, как и палочки корицы, ядра фундука, цукаты и вымоченные в коньяке вишни.
А кухарка берется за нож. Она пластает тесто, раскатывая каждый кусок, смазывая то топленым маслом, то жиром, посыпая темным сахаром или же корицей…
Женщина, забывшись, принимается напевать себе под нос. И раскачиваться, с нею раскачивается стол, и стаканы, выстроившиеся вдоль его края, звенят.
- Пирог выйдет ладный, - повторяет она, переводя дух. - Вы уж поверьте, леди, я толк-то знаю… все по традиции.
И Кэри верит.
Она подает тарелку за тарелкой, завороженно глядя, как пласты теста обретают форму. И толстые пальцы быстро, ловко раскладывают меж ними узоры из орехов, цукатов… украшают вишней, смазывают корку взбитым яйцом.
- К полуночи дозреет, - кухарка взмахом руки отгоняет паренька и сама заглядывает в печь, шепчет что-то пламени, а потом и вовсе бросает ему кусок теста. - Так-то оно верней… а вы бы шли отдыхать, леди. Ночь ныне длинная…
…ночь духов.
И ячневая каша доходит в огромном котле, который вынесут к зимнему дереву. Он стоит, обернутый темной холстиной, заваленный перьевыми подушками. И тот же мальчишка время от времени сует в подушки руки, проверяя, не остыла ли.
…ночь духов и открытых зеркал, с которых сдернут тканные пологи.
Соль сметут, вычерчивая новые дорожки, из макового семени. И свечи погаснут, а камины закроют темными экранами.
Ночь оживающих снов и страхов.
Кэри вытерла руки и, поклонившись кухарке, покинула ее владения. Коридор встретил темнотой и сыростью, а узкие часы, сосланные вниз за дурной характер и громкий голос, пробили четверть девятого.
Скоро уже.
И Брокк вновь занят беседой, а его гость - нынешним вечером в доме гости появлялись без приглашения, вовсе не давая себе труда предупредить о визите - мнется и дергается. Он нелеп, смешон даже в старом костюме с зауженной донельзя талией, с подбитыми ватином плечами и длинными фалдами, которые колышутся где-то под коленями. И гость мнется, дергается, и движения его натужны.
152 
