Глава 29.

- Спишь? - губы касаются шеи.

- Сплю.

С ним легко соглашаться, и Кэри жмурится, поворачивается, прижимаясь к мужу.

- Совсем спишь?

- Угу.

В кольце его рук, уткнувшись носом в грудь.

- И не проснешься?

Легкий поцелуй в нос.

- Зачем?

- Просто так, - у Брокка светлые глаза, в которые ей нравится смотреть… смотреться, как в зеркала, только много-много лучше. - Ты знаешь, что ты очень красивая?

- Не знаю.

- Я же тебе только что сказал это?

- Все равно не знаю, скажи еще.

- Моя жена, - он шепчет, оставляя на коже след своих губ, - невероятно красивая женщина.

Смех. И палец на переносице.

- Вот только спать любит… и проспит все на свете.

- Что например?

- Завтрак.

- Я не голодна.

- Совсем-совсем? - он переворачивается на спину, увлекая Кэри за собой.

- Немного… на тебе неудобно лежать!

- Почему?

И руку перекинул через спину, не позволяя слезть.

- Ты костистый!

- Неправда.

- Правда, - впрочем, так удобней его разглядывать… и странное дело, стыда Кэри не испытывает, скорее уж любопытство. - Костистый и жилистый…

Загоревший на шее, а грудь бледная и с родинками, которые треугольником. И Кэри вычерчивает этот треугольник, от родинке к родинке… бесконечный путь.

- Кэр-р-ри…

…и когда ее имя произносит, то внутри него что-то урчит… или это не от имени, но от голода? Тогда и вправду вставать бы надо, но не хочется.

А ночь закончилась, и Кэри немного страшно, вдруг да утро все изменит?

Он снова отстранится, и тогда…

- Кэри, - Брокк стряхивает ее, но не позволяет упасть, прижимает к кровати, целует в нос. - Скажи, что бы я без тебя делал?

- Жил бы…

- …несоблазненным.

Он смеется, и от смеха становится легко-легко.

Ничего не изменится.

Это ее муж… и ее дом… и ее жизнь, которая уже навсегда.

- Кэри, - он наклоняется, упираясь лбом в лоб. - Кэр-р-ри…

- Что?

- Ничего, просто так… или нельзя?

- Можно, наверное…

И старые часы оживают. Удары их эхом разносятся по дому, отмечая новый час жизни… и наверное, вправду пора вставать.

Хотя бы для завтрака.

- Ты как? - Брокк убирает с ее лица пряди.

- Хорошо.

- Точно?

- Да, - теплое плечо и теплые же пальцы, несмотря на то, что железные. Кэри помнит, насколько они ласковые. И тянется, льнет к руке, которая замирает, словно опасаясь спугнуть.

- Кэри, - он становится серьезен, и значит, все-таки закончилась чудесная ночь. - Пожалуйста, не сердись, но после бала я отправлю тебя в Долину.

Сердиться у нее настроения нет.

- И на балу… пожалуйста, держись меня.

- Держусь.

Его и за него.

- Или Одена… он будет. Виттара еще…

- Все будет хорошо.

Опять тревоги, которые его не отпускают, и Кэри борется с ними единственным доступным ей способом, стирая морщины с его лба.

Губы сухие, жесткие.

Мягкие.

А в глазах - солнце, наверное, так не бывает, чтобы солнце в исключительном владении, но у Кэри оно - собственное, единоличного пользования.

- Все будет, - эхом повторяет Брокк.

Будет обязательно.

А дни, пусть и прибавляют по минуте после ночи перелома, все еще коротки. И нынешний тает фисташковым мороженым. Сладкие минуты, и кофейная горечь часов. Время ощущается остро, и Кэри прячется от него. Завтрак и старые часы, следящие за Кэри круглыми глазами бронзовых сов. Серебряные кольца для салфеток и жесткая накрахмаленная ткань.

Скатерть с зимним узором. И пара свечей в гнезде можжевеловых веток. Лента развязалась, легла золотистой дорожкой…

- О чем ты думаешь? - Брокк рядом, близко и эта близость успокаивает.

- О том, что будет.

- Сегодня?

- Нет, вообще будет… с тобой и со мной.

- С тобой, - повторяет он за нею, - и со мной… с нами… мы будем жить долго.

- И счастливо?

- Конечно, как иначе, - Брокк убирает дорожку из ленты. - Счастливо… и очень-очень долго… в Долине или в городе, где ты захочешь.

Не так уж важно, если вместе и счастливо. Кэри знает, что у счастья привкус утреннего кофе, которое варят здесь с корицей и каплей лимонного сока для кислоты. Аромат свежего хлеба и молока, оно в фарфоровом кофейнике с нарисованной коровой… счастье звенит в крови, и просто так… колокольчики из ее косы не все еще собрали…

  170