очень нудно 
69 
Беспокойное сердце.
- Я хотел бы солгать, что все будет по-прежнему, что ничего не изменится для нас… - он не отводит взгляд.
…Таннис ненавидит осень за то, что осень прячет солнце.
- Но ты не будешь.
- Я не хочу лгать тебе. Другим, но только не тебе… простишь?
Простила, уже давно.
От остального Таннис спрячется на берегу. Пусть песок будет белым, как его кожа… и таким же шершавым… камни-чешуя… кости-дерево… и бездна времени для нее одной.
То, которое отведено двоим, заканчивается.
Только Кейрен не спешит отпускать ее.
- Что мне сделать, чтобы ты была счастлива? - он лежит, прижав Таннис к себе, и слышно, как колотится его сердце.
- Останься… хотя бы сегодня останься.
Сегодня.
И завтра. Последние дни, которые, как назло становятся короче, словно кто-то свыше подгоняет время. И бабочки тускнеют. Да и ромашки - лишь рисунок.
Есть день.
И еще один… снег за окном. Клетчатый плед с винным пятном, и голова Кейрена у нее на коленях. Сон его тревожный, зыбкий, во сне он тоже стережет Таннис, но рано или поздно, ему придется уйти на день или два… двух дней хватит, чтобы уехать из города.
К морю.
Переплетенные пальцы рук, и полудрема, в которой проступает берег, белый-белый с влажной кромкой воды. И есть дом. Навес с креслом… рассвет и кофе.
Кто-то, стоящий за спиной Таннис.
Пускай… мечтам позволена свобода.
- Я вернусь, как только смогу, - Кейрен не хочет уходить.
Уикенд за городом.
Семья требует… есть долг, от которого не выйдет откреститься, но он все равно тянет до последнего, не спеша покидать дом и Таннис. А на пороге обнимает, держит долго, целует…
- Запах останется, - Таннис не выдержав, касается волос.
- Пускай… ты моя.
…только пока сама хотела этого. Но она не скажет вслух. И позволит ему поверить, что дождется. Наверное, это предательство, но Кейрен и вправду не позволит ей уйти.
- Прости… - она шепчет в спину.
А саквояж уже собран. Вещей немного… и из подарков его Таннис возьмет лишь золотую бабочку, с расписанными эмалью крыльями. На память.
Дилижанс отправится в полдень. Таннис успеет снять деньги со счета… и письмо написать. Нехорошо уходить, не попрощавшись, но… он простит.
Поймет.
Когда-нибудь он тоже отыщет свой берег.
Ее перехватили на вокзале.
Саквояж вдруг вывернулся из руки, а сама рука оказалась в тисках чьих-то пальцев.
- Здравствуй, дорогая, - раздался над ухом такой омерзительно знакомый голос. - Не ждала?
Жаль будет умереть, так и не добравшись до моря. И Таннис сжалась, предчувствуя удар. Но удара не последовало.
- Идем, - велел Грент. - Кое-кто очень хочет встретиться с тобой…
Глава 13.
Зимний сад. И снег вторые сутки кряду.
Стекла морозом затянуло.
Молчание.
Люта мрачна. Она идет по дорожке, заводная кукла в шерстяном платье бледно-зеленого цвета. Под горлом платье заколото брошью-камеей, и Кейрена подмывает эту брошь стянуть, тогда, быть может, кукла оживет. Ей ведь не по нраву колючий воротничок и кружевные манжеты, турнюр, шлейф, что волочится по посыпанной крашеным песком дорожке, затирая их следы.
Люта молчит.
И ему сказать нечего. Но молчание угнетает.
- Ты не замерзла?
Поверх платья - соболиное манто, слишком тяжелое и солидное, чтобы принадлежать Люте. Мех переливается в свете бумажных фонариков, которыми украшен сад.
- Нет.
Люта трогает соболей, и лицо ее оживает, появляется выражение… брезгливое?
Раздраженное.
- Мы можем вернуться.
- Как хочешь.
Ей все равно. Она обижена на Кейрена, который вернул ее домой. Она ведь уговаривала поспособствовать побегу, помочь ей добраться до Перевала, а там она сама справится.
Домашняя девочка.
Справится… и бесполезно рассказывать о том, что мир, тот самый, который виделся Люте прекрасным и незнакомым, вовсе не так уж добр, а к слабым и беспощаден. Ей побег представлялся приключением, а Кейрен… врагом?
Но возвращаться желания нет.
Душно в доме. Тяжело. Ощущение такое, будто шейный платок горло пережал, и каждый вдох дается с боем. Но Кейрен дышит, и… кажется, он тоже - заводная кукла.
- Тебе нравится зима?
Беседка и деревянная решетка, выбеленная снегом. Внутри - сумрак, который странным образом разжимает узел, позволяя дышать нормально. Кейрен спешит, точно боится, что эта подаренная свобода вот-вот закончится. Пахнет деревом. И землей, смерзшейся, скрытой подо льдом. Немного металлом… тальком и воском, которым укладывали волосы Люты.
69 
