20 
Переулок… улица… переулок. Вонь крепчает. Пахнет рыбой и смолой. Пристани где-то рядом.
Ругань.
Женский визг. Вой собаки. Парочка шлюх, слишком старых, чтобы работать днем, пытаются привлечь внимание Серого. Тот огрызается…
Пустырь. Слепая стена дома. Дорога, сохранившая остатки мощения. Канава, заполненная жидкой грязью. Место назначения.
Недоучке позволяют упасть. Пинают. Долго, но без особого усердия, и Юго отчасти успокаивается: живой, значит. Мертвецов бить бессмысленно.
— Лицо не трогать. Его опознать должны, — приказывает Серый.
Вытащив из кармана алхимическую свечу, он раскручивает фитиль. Пламя бледное, но ровное. И металлический штырь с печатью накаляет быстро.
А это зачем?
— Поверни, — приказывает Серый. — Да голову ему поверни. И волосы убери.
— Так это… на лоб, может?
— Дурак ты. — Серый присел рядом с телом. Раздалось характерное шипение, донеслась вонь паленой кожи. — Нам что велено? Клеймо поставить. А где, не сказано.
— И чё?
— И ничё. Если на лбу поставить, то любому идиоту ясно станет, что ничего случайного тут нет. А так — вышел благородный лэрд погулять да загулял не туда. Перепил. В драку ввязался и…
Серый поднял камень и с коротким замахом припечатал о затылок недоучки.
Может, все-таки сразу их зачистить, не дожидаясь, пока бедолагу на тот свет спровадят?
— …получил по голове. Чувств лишился. И замерз насмерть. К утру. Сам виноват. Нечего ходить, где не следует. А тело и обобрали. Сними с него сапоги.
Стянули.
— Так это… туда? — указали на канаву, и Юго приготовился.
Нельзя дать недоучке умереть. А в воде при нынешней температуре он долго не протянет.
— Нет. — Серый отверг рациональное предложение. — Утром найти должны.
Хрена им. Нет, Юго плевать на недоучку: сам виноват. Определенно, сам. Но нынешнее представление нарушало планы нанимателя, которые в случае смерти недоучки потребовали бы коррекции и задержали бы Юго в этом мире.
Именно так.
Отсюда и злость.
Он дождался, когда троица разойдется, предположив, что Серый отправится собственной дорогой. И оказался прав. Юго не позволил ему уйти далеко и, настигнув в переулке, ударил в спину. Узкий плоский клинок пробил одежду и плоть, вошел между позвонками. Серому вряд ли было больно, скорее он даже не понял, почему отказали ноги.
Упасть Юго не позволил. Усадил у стены и спросил:
— Что было в напитке?
Серый ответил после секундной запинки. Другой клинок с узнаваемым клеймом на пятке рукояти — Юго собирался оставить для дома Дохерти подарок, — упертый в глаз, стимулировал к беседе.
— Сонное зелье.
Значит, не яд. Хорошо. Плохо, что спрашивать состав бессмысленно: местные травы Юго неизвестны.
— Как долго будет спать?
— Часа два. Три.
Хватит, чтобы замерзнуть. Или ослабеть настолько, чтобы не проснуться. Оставался последний вопрос.
— Кто заказчик?
Ответ был дан. И Юго со спокойной душой вогнал клинок в глаз. Смерть Серого была легкой, пожалуй, даже слишком. Юго, раскрыв рот покойнику, сунул в него тот самый штырь с круглым клеймом. Жаль, раскалять времени не было.
Недоучка лежал ничком. Ощупав затылок, Юго убедился, что рана особой опасности не представляет: разорваны мягкие ткани, но кость цела. И кровотечение на холоде остановилось быстро. Оставалось решить другие проблемы.
Перевернув тело на спину, Юго вогнал в шею дозу стандартного антидота. Подумал и добавил дозу адреналина. Пять. Четыре. Три…
Недоучка дернулся.
Ну же, вставай!
Два…
Флакон с нюхательной солью Юго стащил просто от скуки. Собирался выкинуть, но как-то руки не дошли. И теперь вот пригодилось.
Мерзкий запах заставил недоучку пошевелиться.
Открыть глаза…
Вот так-то лучше. Зрение все еще расфокусировано, и у Юго есть время убраться. Недалеко. Если у недоучки не хватит сил добраться до дома, то придется придумывать еще что-то.
Будет знать, как пьянствовать в сомнительных компаниях.
Урфин очнулся в канаве, поднял его запах. Мерзкий резкий смрад нюхательной соли, которую кто-то настоятельно совал под нос. Урфин попытался отвернуться, но понял, что сейчас умрет.
Холодно.
Настолько холодно, что пальцы онемели. Падает снег. Касается губ, но почему-то не тает. И Урфин пытается эти губы разомкнуть, чтобы слизать снежинку. Пить хочется неимоверно, а снег — это тоже вода.
20 
