очень нудно 
46 
Он отклонил ее назад в своих руках, и от этого ее груди выпятились вверх. Эви сознавала, что ее блузка задралась, оставив их полностью обнаженными, но не понимала, когда это произошло. Она видела свои соски, красные, как ягоды; затем его губы накрыли один из них, и ее глаза закрылись, а голова откинулась.
Он собирался заняться с ней любовью прямо здесь, на стойке. Эви чувствовала его решимость, всю неистовость его желания. На нее нахлынула паника, которая вступила в бой с возбуждением, размягчающим волю, лишающим здравого смысла. Он мог бы овладеть ею здесь, где кто угодно может войти и увидеть их. Он сделал бы это без единой мысли о необходимости предохраняться. Но, кроме опасения за свою репутацию и вероятности забеременеть, было еще кое-что… Она потеряла бы последнюю возможность защитить свое сердце.
Его губы подергали, сильно вытягивая, один сосок, а затем перешли к другому, пальцы трудились над ремнем ее джинсов, расстегивая застежки и молнию.
В отчаянии Эви втиснула напряженные руки между их телами.
— Нет, — сказала она. Слово прозвучало хрипло, едва слышно. — Нет, Роберт! Остановись!
Роберт застыл, его мускулистое тело напряглось, и довольно долго он сохранял неподвижность. Затем очень медленно убрал свои руки и сделал шаг назад, потом еще один. Отчетливо слышалось его частое дыхание.
Эви не решалась взглянуть на Роберта, пока, соскользнув с прилавка, непослушными руками поспешно приводила в порядок свою одежду — поправляла бюстгальтер, разглаживала блузку, застегивала молнию и пуговицы на джинсах. Сама она дышала поверхностно и быстро.
— Не нужно выглядеть такой испуганной, — спокойно произнес Роберт, — я обещал, что смогу остановиться, и я это сделал.
«Нет, — промелькнула у нее смутная мысль, — проблема не в его, а в моей силе воли». Если бы они находились не на пристани, а где-нибудь еще, едва ли она сумела бы заставить себя сказать «нет».
— Нечего сказать? — поинтересовался он чуть позже, поскольку Эви продолжала молчать.
Она прочистила горло.
— Нет еще.
— Хорошо, — он все еще казался слишком спокойным и хорошо владеющим собой, — мы поговорим завтра. Я заеду за тобой в семь.
— В семь, — эхом повторила она, когда он ушел.
К тому времени, как Роберт вывел свой внедорожник со стоянки у пристани, он уже разговаривал по установленному в машине мобильному телефону, подключенному к засекреченной линии связи.
— Вы следили за ним с того момента, как он ушел с работы? — спросил он, как только ему ответили.
— Да, сэр. Мы увидели вашу машину у пристани и уехали.
— Черт побери. Я выходил на своем катере. Он взял лодку напрокат и встретился с кем-то на озере, возможно, с Эви, потому что она тоже покидала пристань на своей моторке. Он что-нибудь нес, когда уходил с работы?
— Мы ничего не заметили, но он легко мог бы пронести диск в кармане пиджака.
— На рыбалку он ездил не в костюме. Где он переоделся?
— У себя дома. Он провел там меньше пяти минут, а затем вышел с коробкой для рыболовных снастей и удочкой.
— Если у него был диск, то он лежал в коробке.
— Да, сэр. Но мы не смогли бы добраться до нее.
— Я знаю. Это не ваш промах. Тем не менее первым делом я собираюсь установить на катере засекреченный телефон. Таким образом вы сможете вступать со мной в контакт, даже когда я выхожу на воду.
— Хорошая мысль. Мы проверили его дом еще раз, пока появилась возможность. Ничего.
— Проклятье. Ладно, продолжайте следить за ним. И пошлите кого-то к дому Эви сегодня ночью.
— По тому делу, что мы обсуждали?
— Да, — ответил Роберт. Пора начать оказывать давление.
Глава 9
Следующее утро выдалось ужасным. Эви плохо спала — почти совсем не спала. Будильник был установлен на четыре тридцать, и к тому моменту, как он зазвенел, ей удалось поспать меньше двух часов. Сны о Роберте — это одно, но Эви бодрствовала и все равно не могла выбросить его из головы. Ее мысли метались от воспоминаний об их бурном, да еще и незавершенном порыве страсти, до беспокойства, охватывающего ее всякий раз, когда она думала о том, насколько искусно Роберт манипулировал людьми. Она попыталась критически разобрать все, что он делал, и не смогла вспомнить ни единого случая, когда бы он действовал во зло. Но это ее не убеждало.
Где-то после полуночи, когда Эви лежала в темноте, уставившись в потолок, она вдруг осознала, что именно так сильно ее беспокоит. Роберт позволяет людям видеть и узнавать только одну часть себя. А в это время другая его часть, вероятно, более близкая к его подлинной человеческой сущности, невозмутимо остается позади, внимательно наблюдая, тщательно анализируя, дозируя ответные действия, решая, какое давление следует незаметно оказать, чтобы получить желаемый результат. Эта внутренняя личность от всех отгорожена, а изолированный в стерильной среде, остро отточенный интеллект функционирует почти как компьютер. Вряд ли что-нибудь смогло бы огорчить Эви сильнее, чем осознание того, что как раз к этому Роберт и стремится, сознательно формирует в себе эту обособленность и никого не собирается подпускать ближе.
46 
