202 
В дом же пробирается сырость.
Слуги, которым дозволено было вернуться, в спешке вынимают из каминов сухие букеты, композиции из перьев и белого газа, лент, ракушек… Их упаковывают в шляпные коробки и отправляют на чердак до следующего лета. А в каменных колыбелях рождается огонь.
Мне нравится смотреть на него.
Дождь словно бы жалуется. Я же сочувствую, пусть и не понимаю больше воду. Ответить тоже неспособна: лоза оставила меня.
Больно?
Нет.
Непривычно только. Я стараюсь не думать о том, вернется ли сила. Быть может, да. Быть может, нет. Я жива, и это ли не главное?
Жива и почти счастлива.
Есть дом. И брат.
Дракон.
Цветочное лото на троих — за Хвостика играем по очереди. Бочонки в холщовом мешочке перекатываются, стучат друг о друга, и, сунув руку, я стараюсь нащупать чайную розу. Только ее не хватает для победы. Брокк хмурится и пальцем грозит: ему нужны незабудки и тигровая лилия.
— Не жульничай! — Братец тянется, чтобы отобрать мешок, но я успеваю выхватить бочонок.
Сжимаю в кулаке.
И загадываю: если все-таки роза, то Оден сегодня появится… или завтра… послезавтра — самое позднее. Я так устала ждать. Верю. Знаю, что придет. Он ведь клялся и клятву не нарушит, но… дождь за окном. Осень. И почти месяц тишины.
Хоть бы слово написал…
Вначале ждать было легко. Я много спала и много ела, пребывая в каком-то умиротворенном, расслабленном состоянии, в котором просто не оставалось места сомнениям. Закрывая глаза, представляла себе, что Оден рядом. И присутствие его было таким явным, что сны получались легкими, акварельными.
Но слабость уходила.
А одиночество разрасталось. И в какой-то момент я возненавидела вечера за то, что чувствовала себя потерянной. Я сидела допоздна, но все равно приходила к пустой кровати, ложилась, закрывала глаза и говорила, что ждать осталось недолго.
Потом наступало утро.
И новый день. Тоска отступала.
— Ну? — Брокк протянул ладонь, требуя бочонок. — Что там?
Сирень.
И выиграл Хвостик… везет ему.
— Повторим? — предложил брат, складывая бочонки в мешок. — Если ты не устала.
— Не устала, но… не хочется. Извини. Лучше расскажи, что нового слышно.
Устроившись на ковре, я положила голову Брокку на колени и закрыла глаза. Под его истории легко дремать. А он говорит о скачках, которые состоялись неделю назад… о Королевском театре, где случился скандал перед самой премьерой… о гадальном салоне, открывшемся на площади и за несколько дней ставшем известным благодаря некоей даме… о пожаре, что произошел в редакции «Сплетника»… о том, что после зимнего бала король вновь обратит взгляд на запад и разделит земли за Перевалом…
…и ходят слухи, будто бы его величество собирается жениться.
Про Одена ни слова.
Я не спрашивала. И Брокк молчал.
— Эйо, послезавтра я возвращаюсь за Перевал. — Он передал мне дракона. Хвостик долго топтался, устраиваясь на моем животе. — Я и так слишком много времени потратил.
Ему позволили остаться со мной, но время истекло.
Наш род слишком многим обязан королю, чтобы Брокк мог игнорировать приказ. Да и… ему ведь нравится его работа. У него только и осталось что мастерство.
А еще я.
— Если хочешь, возьму тебя с собой.
— В Долину?
— Можно и туда, дом все равно пустует, но вообще-то на полигон. Я покажу тебе драконов…
— Спасибо.
Уехать? За Перевалом тоже осень, но с Брокком я не буду одна.
А Оден?
Он ведь обещал вернуться за мной.
— Послезавтра. — Брат провел пальцем по переносице. — Я не хочу оставлять тебя без присмотра.
Брокк собирался добавить еще что-то, но промолчал.
Наверняка это связано с Оденом.
И с отъездом.
На этот раз я долго сижу в темноте, прикладываю ладони к влажному стеклу, силясь разглядеть хоть что-то за пеленой дождя. Потом все же возвращаюсь в постель и закрываю глаза. Считаю до десяти.
До ста.
До тысячи. А потом от тысячи — обратно… я засыпаю все-таки, а просыпаюсь, когда лица касается что-то мокрое и холодное.
— Тише, радость моя. — Широкая ладонь зажимает мне рот. — Тише, это я…
Оден подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Он вымок до нитки, с волос капает, с рукавов, а ботинки наверняка грязные.
202 
