очень нудно 
64 
— Правда, ты не хочешь? — Я протянула кувшин Одену, искренне надеясь, что тот откажется. Сливок мало, а Одена много.
— Пей. — Он поднял кусок мяса и, обнюхав со всех сторон, счел достаточно безопасным, чтобы отправить в рот.
Что ж, у каждого свои привычки.
Прижав к груди драгоценный кувшинчик, я отошла подальше. Следовало признать, что жизнь налаживалась…
Виттару нравилось наблюдать за тем, как она печатает.
Руки Торхилд парили над клавишами печатного шара, тонкие бледные пальцы замирали на долю мгновения, а затем касались клавиш, легко, словно бы невзначай. И машинка щелкала, выбрасывая длинную спицу литерного рычага, оставляя на белой бумаге отпечаток.
Медленно поворачивался держатель, протаскивая лист под каблучками букв.
А Торхилд, изредка отвлекаясь, почесывала кончик носа ноготком. И забывала, что надо бояться.
Две недели прошло, а она все еще вздрагивает от малейшего шороха. И по мере приближения ночи начинает все чаще оглядываться на дверь, замирает то и дело, вслушиваясь в то, что творится по ту сторону. Из комнат его не выходит.
Виттар в целом не против, но очевидно, что если так будет продолжаться и дальше, ее страх ее сожрет.
— Прошу прощения… — Тора убрала руки под стол, и лист в капкане бумагодержателя замер. — Мне… кажется, что формулировка здесь… не самая удачная. — Она бледнеет от собственной смелости, но продолжает: — «Зряшняя трата денег» — это как-то… чересчур просто.
— А как нужно?
Прямого его взгляда Торхилд избегает, как и взглядов вовсе. В его присутствии она старается вести себя как можно тише, незаметней. В его отсутствие… Виттару не нравится отсутствовать долго.
— Возможно… «нецелесообразный расход финансов». И мне не кажется, что в деловом письме уместно использовать выражение «несказанная тупость».
— Тогда не используй. Замени чем-нибудь. На твое усмотрение.
Торхилд растерялась:
— Но вы… вы же… проверите?
Она отчаянно боится поступить неправильно. И вернуться к себе, не веря, что теперь уже безопасно. Вообще за дверь выглянуть.
— Конечно, проверю.
Позже.
Да и получается у нее куда как лучше. Виттар не слишком-то ладил с печатным шаром, вечно промахивался мимо нужной клавиши, забывал передвинуть лист, печатая строку на строку, или просто, теряя терпение, бил слишком сильно, в результате чего механизм выходил из строя.
А девочка чувствует себя нужной.
Только вот не будет же она остаток жизни перепечаткой бумаг заниматься? И если Тора неспособна решиться сама, Виттару придется помочь.
— Тора… — Она обернулась. — Сегодня вечером мы идем в театр.
В лиловых глазах откровенный ужас.
— Так надо. Я хочу, чтобы ты кое на кого взглянула.
И объяснила, чем же вызван столь искренний интерес Лунного Железа. Атрум уже третье предложение делает, всякий раз повышая цену.
— Но… я не могу. — Она с облегчением выдохнула, подобрав вескую, по ее мнению, причину. — Меня не пустят.
— Со мной пустят. Платье скоро доставят, нужно, чтобы ты померила. — Ей к лицу будет темно-лиловая тафта, переливчатая, как александрит на срезе. — Не нужно бояться.
Она верит и не верит, но все равно подчинится.
— Поэтому заканчивай с письмом. Тебе еще красоту наводить…
— Да, райгрэ.
Теперь ее руки — две птицы, пойманные в силки. Мечутся, силясь вырваться на свободу. И нервно звенят механические струны.
Виттар вышел, прикрыв за собой дверь: пусть успокоится. За пару часов с мыслью о выходе свыкнется, а довести себя до нервного истощения не успеет. Там, глядишь, и поймет, что прятаться больше не от кого.
В комнате с гобеленом все по-прежнему: ночь, затянувшаяся на четыре с половиной года, одинокая свеча в бронзовой подставке, кресло и гобелен.
Две золотых нити.
Все еще две.
Виттар, разглядывая вторую, вновь убеждается: та стала ярче.
Оден жив.
Он там, за Перевалом. И Крайт, пытаясь получить прощение, вычерчивает новые и новые схемы, которые будет пробовать, доводя себя до грани. А Виттар не остановит: щенок должен научиться принимать решения. И отвечать за свои поступки.
Виттар когтем снял нагар со свечи, и желтоватый венчик пламени потянулся ввысь.
— Наверное, я и вправду почти взбесился. — Он и раньше разговаривал с гобеленом, когда на душе становилось особо муторно. — А стая просто заразилась. Иначе как объяснить?
64 
