очень нудно 
65 
Бэрронс жив, Дэррок мертв, и мертва моя всепоглощающая жажда мести.
Мои родители в безопасности под присмотром Бэрронса. Мне никого не нужно спасать.
У меня не осталось цели, четкого плана действий. Я потеряла направление.
Конечно, большая часть первоочередных целей, которые я ставила перед собой до того, как побывала в Зеркалах, осталась, как бы плохо все ни оборачивалось, но горе спрятало меня в тесную коробку, стены которой меня поддерживали. А теперь коробки не было, и я чувствовала, что превращаюсь в бесформенную кляксу.
Что потом? Куда идти? Мне нужно было время, чтобы осознать внезапное изменение реальности и отсортировать эмоции. Больше всего меня смущало то, что, несмотря на радость, которую я испытывала по поводу появления Бэрронса, я... злилась. Я была в ярости. Что-то во мне вскипало. И я пока еще не знала что. Но глубоко под всем этим я теряла терпение и чувствовала себя... глупой. Словно я пришла к выводам, которые не выдерживали критики.
Я вышла из душа в крайне дурном расположении духа и начала перебирать свою одежду. Мне все не нравилось.
Вчера я точно знала, что надеть. Сегодня не имела понятия. Розовое или черное? Возможно, пришло время выбрать себе новый любимый цвет. Или наплевать на это.
Дождь стучал по стеклу, а я все размышляла. Дублин снова стал серым.
Я натянула серые капри с принтом «JUICY» на заднице, спортивную кофту на молнии и шлепанцы. Если Бэрронса еще нет, можно убрать внизу.
В конце концов, я сделала то, что он просил.
Мои родители свободны, я жива, Дэррок мертв, камни в полной безопасности в испорченной спальне пентхауса.
Насколько я понимаю, все перечисленное делает магазин моим.
А еще «ламборгини». И «вайпер».
— И ни хрена не мояидея. — Рычание Бэрронса донеслось до меня, когда я была еще на лестнице.
Дверь в его кабинет была приоткрыта, и я слышала, как он расхаживает, берет и ставит обратно вещи.
Я замерла на последней ступеньке, просто наслаждаясь звуком его голоса. Пока его не было, я не понимала, насколько пуст без него мир.
Моя улыбка поблекла. Я переступила с ноги на ногу.
Мое настроение казалось солнечным светом на воде, но под ясной поверхностью скрывалось темное течение.
Я погрузилась глубже, чем готова была себе признаться, со своим уничтожением-мира-ради-будущего. Я была на сто процентов готова сразиться с любым темным знанием, которое мне потребуется, и не важно, чего это будет стоить мне или другим. Я готова была сделать что угодно, лишь бы заменить этот мир новым. И все потому, что верила — Иерихон Бэрронс мертв.
У меня не было четкого плана, кроме поимки Книги и работы с ней. Я считала, что смогу справиться с любым заклятием творения и разрушения, которое может в ней храниться. Оглядываясь в прошлое, я могу лишь удивляться своему поведению. Бешеные амбиции, сумасшедшая целеустремленность.
Смерть Алины со мной такого не делала.
Я запустила пальцы в волосы и дернула, в надежде что легкая боль поможет мне прочистить мозг. Пролить свет на мое недавнее сумасшествие.
Наверное, именно предательство сводило меня с ума. Если бы не япроткнула Бэрронса копьем, я бы так не убивалась. Да, горе от утраты Бэрронса было бы сильным, но сокрушило меня не горе, а чувство вины. Я убила своего защитника.
Чувство вины, не горе, питало мою жажду мести. Вот в чем дело. Чувство вины превратило меня в одержимую, которая хотела стереть один мир и создать другой. Если бы я убила Алину, если бы лично я была виновна в ее смерти, я бы чувствовала себя точно так же и решилась бы на те же действия. Мной двигала бы даже не любовь, а лишь отчаянная необходимость стереть свою причастность.
Теперь, когда горе не сжимало мое сердце, как кулак, я понимала, что не справилась бы.
Воссоздать мир только ради Иерихона Бэрронса? Об этом даже думать смешно.
Я потеряла Алину и не превратилась в сумасшедшую баньши, а ведь я любила свою сестру всю жизнь.
Бэрронса я знала всего несколько месяцев. Если бы я и стала создавать ради кого-то новый мир, я бы сделала это ради сестры.
Так, с этим мы разобрались. Я не предала Алину, не став ради нее Безумным Максом [9].
Так почему же во мне все еще пульсирует и поворачивается нечто темное, пытаясь выбраться на поверхность? Что меня гложет?
— Мать твою, Риодан, мы тысячу раз уже это пережевывали! — взрывается Бэрронс. — Все гребаное время только об этом и говорим. У нас был план, ты от него отклонился. Ты должен был отправить ее в безопасное место. Она не должна была узнать, что это я. Это тывиноват в том, что ей теперь известно: мы не можем умереть.
65 
